Судный год. Григорий Марк

проносились над крышами тучи, в которых появлялись иссиня-белые молнии. Столица Новой Англии погружалась в пропитанную ливнем ночь. Вокруг нас в темных сухих комнатах лежали сейчас миллионы спящих тел, укутанных в белые простыни. Огромные неподвижные куколки, они никогда не превратятся в бабочек, никогда не взлетят.

      Переливающаяся цветными отблесками вода выгибала линии улиц, контуры крыш, узкие вскрики зияющих звонниц в центре города, колокола, их вывалившиеся наружу черные языки. Под ее глухой речитатив ожили, наполнились гудением по углам двухэтажного дома напротив водосточные трубы. Вознесенный над землею блестящий квадрат залитой гудроном крыши стоял на четырех урчащих водопадах. Косо торчавшие на волнах серые телевизионные тарелки были спущенными парусами. И тоненькие кресты антенн, усеянные изумрудным блеском, мерцали в завывающей тьме ночи, исхлестанной мокрым ветром, как мачты пиратских кораблей, потерпевших крушение в бушующей вокруг воде.

      Слепящий негатив огромного дерева повис на мгновение высоко над городом, и сквозь него хлынул поток света с другой стороны. Ослепительно белым по ослепительно черному ударила мне в зрачки новая изломанная молния. Сорвала с Лиз покрывало темноты, и я снова увидел ее всю. Обрывок ливня, зацепившийся за край крыши, шмякнулся на асфальт. Опять загрохотал каток в растрескавшемся небосводе, и где-то в дальнем конце улицы завыла полицейская сирена.

      Как только исчезло небесное дерево, стена прижавшихся друг к другу домов, поросших мутными водорослями неоновой рекламы, приподнялась в воздух и начала распадаться на отдельные здания. Слой мглы между домами и землей растекался во все стороны. И вот уже в окоем, ограненный окном помощника прокурора, начинают вползать по внезапно расширившейся улице остроугольные чудовища соседних домов вместе с прилипшими к ним по бокам стальными слизнями неподвижных автомобилей.

      Обмотанные проводами металлические чудовища с лоснящейся шерстью, вырастая на глазах, надвигались со всех четырех сторон, неспешно и неумолимо. Желтое свечение их округлившихся, неожиданно ставших похожими на иллюминаторы окон, разгоралось все ярче и ярче. Шли они боком, хищно выставив смертоносные, отполированные ливнем углы, словно темные ледоколы в бушующей прямоугольной реке, что еще совсем недавно была улицей. С низким густым ревом шли они за своим флагманом, слепым пятнадцатиэтажным зданием бостонского муниципального суда, расплющивая чавкающее месиво асфальта и проросших в нем странно изогнутых стеблей, на которых раскачивались мутные белесые плафоны. Закрученный в спирали пар струился из лихо заломленных труб. Темные птицы воздуха с карканьем кружились высоко над крышами. И бесконечно длинные цепочки желтых огней тянулись сквозь внезапно набухшую озоном ночь в кильватерах колонн темных ледоколов. А в рулевой рубке флагмана угадывалась коренастая фигура Ричарда в зюйдвестке.

      Чистый и пустой, ставший вдруг намного моложе себя самого, я стоял между небом и землей, запрокинув голову и расставив