Небесные мстители. Владимир Каржавин

его больно кольнуло. При их расставании более шести лет назад разговор шел о его отце. И вот сейчас, при встрече то же самое.

      – Оставь моего отца в покое, – зло процедил он. – Ты в своем уме? В Чехии я был в концлагере. Как выжил, не знаю. В бараке девятьсот человек, нары в три этажа. Каждый из нас был в полной власти капо, эсэсовцев, коменданта. Любого могли избить, изувечить, убить. Двести граммов хлеба, кружка баланды и три картофелины – вот и вся еда на день. Работа изнурительная. Ежедневно повозка, запряженная людьми, увозила трупы туда, где дымила труба. Может, хватит? Повторяю, я был в концлагере!

      – Только ли в концлагере?

      Игорь в упор смотрел на Риту.

      «Эту женщину я когда-то любил. Она даже была моей женой», – говорил его презрительный взгляд.

      – Значит, и ты веришь, что я предал?

      – Званцев, ты несносен! У меня нет времени вести следствие. У тебя есть единственный шанс не оказаться у нас в трибунале. Это принять условия Купцова и написать покаянную.

      – Что? Ты тоже предлагаешь мне стать предателем?

      – Званцев!

      – Я рисковал жизнью, добыл секретные сведения, а ты!.. Пошла вон!

      Игорь распалился не на шутку. Еще немного, и он обложил бы свою бывшую жену трехэтажным матом или запустил бы в нее чем-нибудь.

      Рита Мещерская захлопнула дверь сарая, устало прислонилась к ней спиной.

      Часовой, стоявший рядом, скорее всего, слышал проклятия арестанта, адресованные ей. Поэтому он с удивлением наблюдал за душевными переживаниями представителя военной юстиции.

      Придя в себя, Рита неторопливо зашагала по тропинке в сторону единственной дороги, проходящей через село. Самое главное Званцеву она так и не сказала. Он и сейчас не знал о том, что она воспитывает их дочь.

      – Кто посмел заправить русский самолет? – Оберштурмбаннфюрер Вальц прохаживался вдоль строя своих подчиненных и орал, не умолкая. Эсэсовцы, все в черных мундирах – командиры рот, взводов, рядовые из охраны концлагеря и завода – вытянулись в струнку, застыли на месте.

      Не получив ответа на этот вопрос, Вальц перешел к другому:

      – Чей взвод дежурил этой ночью на взлетной полосе? – Он с недоверием окинул взглядом людей, стоявших навытяжку.

      Из строя вышел немолодой эсэсовец, командир роты, с заметным шрамом над переносицей и с черной повязкой на глазу. Видно было, что ему пришлось повоевать.

      – Господин оберштурмбаннфюрер, взлетную полосу охранял третий взвод шарфюрера Бонхофа.

      – Бонхоф! – взревел Вальц.

      Ответом ему было молчание.

      – Где Бонхоф? Не вижу его.

      – Бонхофа вчера днем госпитализировали. У него язва желудка, – пояснил одноглазый офицер.

      – Ну и кто за него?

      Из строя вышел молодой парень. На вид ему было лет восемнадцать, никак не больше.

      – Шарфюрер Эрих Бухгольц, – представился он.

      Вальц всмотрелся в лицо парня. Пополнение пришло совсем недавно, и он не успел еще всех запомнить.

      – Ты что, не слышал рев мотора?

      – Слышал.

      – Почему не предотвратил