Казан. Джеймс Кервуд

Серой волчице встать на ноги, и они отправились в болотные заросли недалеко от озера. Весь этот день они держались против ветра, и когда Серая волчица сваливалась и должна была полежать, то Казан выходил на осмотр следов, оставленных самим человеком, вглядывался и нюхал воздух.

      Несколько дней спустя Серая волчица уже бегала, прихрамывая, и когда они однажды набрели на остатки от человеческой стоянки, то, почуяв запах, оставшийся от Торпа и его жены, Казан уже в ненависти оскалил зубы и заворчал. С каждой минутой в нем вдруг стала расти жажда мести, мести за свои собственные страдания и за рану Серой волчицы. Он попробовал было обнюхать самый след от человека, оставленный его санями и теперь покрытый снегом, и Серая волчица кружилась около него с беспокойством и старалась как-нибудь заманить его поглубже в лес. Наконец, он угрюмо за ней последовал. В его красных глазах светилась дикая злоба.

      Через три дня появилась на небе молодая луна. А на пятую ночь Казан нарвался на новый след. След этот оказался настолько свежим, что он, пробегая мимо, вдруг остановился так быстро, точно его поразила пуля, и долго простоял, напрягши все свои мускулы и ощетинив дыбом шерсть. Это был след, оставленный человеком. На снегу видны были отпечатки полозьев, собачьих ног и лыж его врага.

      Тогда он задрал голову к звездам, и из его горла потянулся по всей равнине призывный вой – дикий, неистовый призыв к сбору. Никогда еще в этой равнине не раздалось более злобного воя, как в эту ночь. Все вновь и вновь он посылал к небу вопль и вслед за тем то оттуда, то отсюда, еще и еще, стали присылать свои ответы и другие волки, пока наконец и сама Серая волчица не села рядом с Казаном и не стала ему вторить; далеко-далеко по равнине седой, с угрюмым выражением лица человек едва стал сдерживать своих собак, и слабый голос с саней говорил ему:

      – Это волки, папа! Кажется, они гонятся за нами?

      Человек не ответил. Он был уже немолод. Луна освещала его длинную, седую бороду и придавала его худощавой фигуре более роста, чем он имел. Молодая женщина подняла голову с медвежьей шкуры, разостланной на санях. В ее глазах отражались звезды. Она была бледна. Ее волосы густыми блестящими локонами падали ей на плечи, и она что-то крепко прижимала к своей груди.

      – Они кого-то гонят, – ответил мужчина, осматривая казенную часть своего ружья, – должно быть, оленя. Не волнуйся, Иоанна. Сейчас мы остановимся в ближайших кустах и посмотрим, не найдется ли у нас пороху посуше. Эх, вы!.. Милые!.. Вперед! Живо!

      И он щелкнул плетью над спинами собак.

      Из свертка, который молодая женщина держала у груди, послышался слабый, детский плач. И далеко позади на него ответили со всех сторон голоса собиравшейся стаи.

      Наконец-то Казан теперь отомстит! Он не спеша отправился в путь, имея все время Серую волчицу рядом с собой, и останавливался каждые триста или четыреста ярдов, чтобы лишний раз послать призывный клич. Какая-то серая фигура наконец присоединилась к ним из темноты. Затем другая. Еще две