Сладкий привкус яда. Андрей Дышев

мне в лоб.

      Даже если бы мое лицо не было коричневым от загара, я все равно бы не покраснел. Для меня не играло большой роли то, как мои поступки выглядели со стороны. Главное – с какой совестью я их совершал. Закрывая папку, я с интересом рассматривал черную дыру в пистолетном стволе.

      – Это у тебя что? Пистолет? – спросил я, аккуратно заталкивая папку под спальник. – Настоящий? Дай пострелять!

      – Не смешно, – ответила Татьяна.

      – И мне не смешно, – сознался я, встал на ноги, подошел к девушке и отвел ствол в сторону. – Теперь так принято – снабжать письмоводителей оружием? Или это твоя личная инициатива? А?

      – Хватит! – оборвала меня Татьяна, пряча пистолет под пуховик. – Что тебе здесь надо?

      – Французский аэровит, – сознался я. – Вчера вечером я угостил им Бадура. И знаешь, так вдруг захотелось, чтобы меня тоже внесли в вертолет вперед ногами на руках!

      – Внесут, – пообещала Татьяна, опуская руку в карман. – А таблетки я ношу с собой.

      Она раскрыла ладонь, показывая мне голубую упаковку.

      – Ты предлагаешь его всем, у кого болит голова? – поинтересовался я.

      – Нет, не всем.

      Нравился мне ее массирующий взгляд! Люди с таким взглядом отвечают на вопросы быстро и честно.

      – Наверное, Родиону предлагала? – наобум спросил я.

      – Конечно.

      У меня внутри все похолодело.

      – А Столешко?!

      – И ему тоже.

      Я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Татьяна не могла не заметить ужаса в моих глазах, и на ее лицо, как на мое искаженное отражение, упала тень.

      – Что ты на меня так смотришь? – дрогнувшим голосом произнесла она.

      «Одно из двух, – подумал я, – или она не знала, что творила своим аэровитом, или же разыгрывает спектакль похлеще нашего».

      – Ты сама их пробовала? – произнес я. – Ты уверена, что это действительно аэровит, а не какой-нибудь мышьяк?

      Я здорово испугался, не скрою. И Татьяна сдрейфила, причем вполне правдоподобно. Она немедля поднесла коробочку к глазам, прочитала на ней все, что можно было прочитать, затем вытряхнула оттуда желтую таблетку и отправила ее в рот. Когда распробовала вкус пилюли, хлынули эмоции.

      – Я принимаю их по три раза в день! – рассерженно крикнула она и даже замахнулась на меня кулаком. – Что ты страху наводишь, как истеричка в самолете?

      У меня отлегло от сердца. Я вытер взмокший лоб, выхватил коробочку из рук Татьяны и затолкал ее себе в карман.

      – Господин Ворохтин! Вас просит инспектор.

      У входа в палатку высилась фигура Креспи. Я посмотрел на покрытую инеем седую бородку, потрескавшиеся губы, широкие скулы, туго обтянутые задубевшей на солнце и ледяном ветру коричневой кожей. Второй месяц Креспи топтал гималайский снег и дышал разреженным воздухом. На его месте я бы давно сошел с ума от такого счастья. Наверное, ему очень нужны были деньги, нужны до такой степени, что он