Ищите кота (сборник). Наталья Нестерова

Сейчас полегчает. Как ощущения?

      Дина прислушалась к себе. Ощущение было такое, что коньяк, минуя органы пищеварения, сразу поступил в кровь, растворил внутреннюю дрожь, согрел.

      – Лихо! – оценила Дина и свои ощущения, и командирские замашки Максима.

      Официант поставил перед ними большие тарелки с салатами.

      – А теперь ешьте! – велел Максим и сам принялся орудовать ножом и вилкой.

      – Спасибо, не хочется.

      – Через не хочется! Сытое брюхо к горю глухо.

      – К ученью.

      – Что?

      – Пословица звучит: сытое брюхо к ученью глухо.

      – Сойдемся на том, что оно ко всему глухо: к ученью, к горю, к любви, к ненависти. Вам сейчас требуется сытое, пардон, брюхо? Требуется! Вот и ешьте без капризов.

      Обычно у Дины пропадал аппетит во время болезней, острых переживаний. В институте за сессию она теряла по пять килограммов. Когда хворал сын, не могла себя заставить ложку супа проглотить. После того что сегодня случилось, у Дины должна была начаться злостная анорексия. Она с легким ужасом смотрела на тарелку размером с небольшой тазик, на гору салата «Цезарь» – столько она и в добром здравии осилить не смогла бы.

      – Приступайте! – с набитым ртом приказал Максим. – За маму, за папу и за себя любимую. Вы уже поняли, что со мной шутки плохи?

      – Да, – кивнула Дина, наколола листочек салата и отправила в рот.

      Когда официант принес горячее, тарелка Максима была чиста, а Дина справилась с третью салата. В одной руке официант держал тарелку с рыбой, зажаренной на гриле, в другой – сочный стейк с гарниром.

      – Рыба или мясо? – спросил Максим Дину.

      Она помотала головой и посмотрела на него жалобно.

      – Значит, даме рыбу, – постановил бессердечный Максим.

      К своему удивлению, Дина съела почти всю порцию, рыба была отменно вкусной. Потом они выпили зеленого чая. От коньяка и обильной еды Дина слегка осоловела. Ее уже не накрывало страшной гробовой крышкой. Боль поселилась внутри, в сердце. Точно в него вживили маленького ежика с очень острыми иголками. Но если забыть про ежика и дышать не глубоко, а мелко, то иголки почти не кололись, не дырявили сердце насквозь, и оно почти не кровоточило.

      Максим расплатился, они вышли на улицу, сели в его машину.

      – Куда вас отвезти, Дина?

      – Куда? – переспросила она и почувствовала, как иголки зашевелились.

      – Может быть, к родителям?

      – Мама с сыном в доме отдыха.

      «Если бы Сережа-маленький был дома, – подумала Дина, – этого бы не случилось. Но, может, это у них не в первый раз, а триста двадцатый. Как больно!» Иголки впились в сердечную мышцу.

      – Тогда к подруге?

      «Моя единственная любимая подруга меня предала. Конечно, есть еще Настя, и Света, и Наташа. Но заявиться к ним на ночь глядя? Все рассказать? И домой я ехать не могу. Увидеть Сергея, объясняться с ним? Не выдержу. Ежик в груди раздуется, от сердца ничего не останется, а ежик будет все расти, и я превращусь в кровавый фарш. Только при мысли о Сергее мне нехорошо. Зачем так больно умирать?»

      При скудном освещении салона Максим