Нашествие. Битва за Москву (сборник). Андрей Левицкий

варханов. Самое удивительное – у нее был двигатель! И топливный бак, и рулевая система, пусть и совсем примитивная, и принудительный стартер, или как называется эта штука, когда надо вращать пусковую рукоять, которую вставляешь куда-то на передке машины… Каким образом все это агроном ухитрился склепать, из каких запчастей – Кир понятия не имел. Обчистил, наверное, машинный двор родного Жакова, ведь у них там какой-то сельскохозяйственный кооператив был, что ли, а значит, и техника имелась. Тот еще Кулибин…

      – Чего ты смотришь? – пробурчал Кир, отходя к колодцу, на краю которого стоял пакет сока. Он не любил, когда кто-то следил за тренировками, исключая, конечно, инструктора в спортзале. И уж тем более ничего приятного нет, когда видят, как ты во время стандартной серии движений спотыкаешься о поленья и хватаешься за ушибленную ступню.

      В зарослях бурьяна звенели насекомые. Со стороны деревни иногда доносилось приглушенное тявканье горбатых гиен.

      – Ночью ты бредил, – сказал Яков Афанасьевич. – Вспоминал эту свою катану. Настойчиво так вспоминал. Она тебе, наверное, дорога?

      Кирилл выпил сока, поставил пакет на край колодца.

      – Ну, может, и дорога. Вообще-то она для меня скорее как символ.

      – В смысле? – не понял Яков. – Символ чего?

      – В общем… Как бы объяснить…

      Он надолго замолчал. Не привык Кир изливать душу, рассказывать о себе, пусть даже на самую малость делиться собою с другим человеком. Зачем? Лучше быть одному, так спокойнее и безопаснее. Ни друзей, ни возлюбленных, есть только ты, одинокий, юркий и быстрый – и безгласная, огромная, лишенная собственной воли и устремлений СЕТЬ. Ты как небольшая хищная рыба в ее бурных водах, ты сам по себе и не зависишь от стаи.

      – Короче говоря, я раньше совсем хилым был, – стал пояснять он. – Так сложилось. Все время за компом, или читал. Курил много. Когда кашлять каждое утро стал, пошел в спортзал. С катаной начал работать, ну и просто кунг-фу. Не боевым, а упражнениями всякими, гимнастикой. Не то чтобы накачался как-то особо или бойцом крутым заделался, но окреп. Хотя лень мне, и неинтересно все это. Вот за компом сидеть – это да. Информацию потреблять. Я – информационный наркоман, понимаешь? А физические упражнения – как-то тупо. Мозг тренировать интереснее, чем мышцы. Но в то же время понятно ведь, что нельзя свое тело совсем запускать, от этого болячки всякие, ну и умрешь рано… И я, хотя и не хотелось, заставлял себя. А потом – полюбил катану. Гантели, эспандеры – это все еще долго для меня оставалось каким-то орудием пыток, а катана еще как понравилась! Стал удовольствие от этого получать. Ну и вот, теперь у меня такое внутреннее ощущение, что если я ее потеряю, оставлю где-то – все, быстро опять в дохляка превращусь. В развалину такую, хоть и молодую, с пузом висячим, с одышкой… Эх, курить бы еще бросить… не получается.

      – Es ist die interessante Geschichte, – произнес Яков Афанасьевич.

      Кирилл пошевелил губами. Это интересная… интересная Гишихт? «История», что ли? «Это интересная история», как-то так переводится. Откуда простой агроном немецкий знает?