Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая. Сергей Тармашев

другой стороны вагона один за другим раздалось три или четыре пистолетных выстрела, и Антон с женой одновременно сжались. Амина заплакала сильней, как вдруг её плач заглушил грохот выстрела, гораздо более мощного. Дочурка в ужасе вздрогнула, прижимаясь к матери и закрывая глаза, и грохочущие выстрелы начали бить один за другим, отсчитывая короткие равные промежутки. После пятого грохочущего выстрела стрельба прекратилась, и Антон, пригибаясь, бросился обратно в вагон, за сыном. Давид обнаружился на скамье Порфирьева. Сын стоял на коленках лицом к помятому окну, забившись в угол, и осторожно выглядывал наружу.

      – Дядя Олег! – Давид, не отворачиваясь от окна, протянул руку и указал на лежащего на полу бородача, получившего удар самым первым. – Тут один ещё шевелится!

      – Не подходи к нему, – рычащий бас Порфирьева сменился клацаньем сменяемого магазина.

      – Давид! Скорее ко мне! – Антон бросился к сыну, стараясь не наступить на обоих поверженных молодых людей. – Надо укрыться! Быстро!

      – Не надо! – воинственно заявил сын, вырываясь у него из рук. – Дядя Олег всех убил! Папа, добей этого козла! – Он пнул бессознательного спутника брюнетки, получившего в ходе драки удар в висок. – Он назвал тебя шакалом и постоянно наезжал на маму, когда вас не было!

      – Давид! – опешил Антон. – Что ты такое говоришь?! Нельзя убивать людей! Преступниками должна заниматься полиция!

      – А дедушка Ахмет говорит, что если какой-то шайтан хочет убить тебя или твоих близких, то ты имеешь право сам его убить! – запальчиво заявил сын. – Потому что ты мужчина, а мужчина отвечает за свою семью!

      – Что?! – в первую секунду Антон не нашёл, что ответить, но отвечать в итоге не пришлось.

      – Я ахметов не люблю, – в дверях раздался злобный рык, и в вагон влез Порфирьев с карабином в руках. – Но на этот раз твой дед абсолютно прав. К окружающим должно относиться так, как они относятся к тебе.

      Вооружённый амбал подошёл к лежащим на полу пострадавшим и носком армейского ботинка пошевелил их одного за другим. Спутник брюнетки не шевелился, бородач дёргался, словно его шея испытывала судороги, но других признаков жизни не подавал.

      – Этот не жилец, – Порфирьев наступил бородачу ногой на шею и с силой провернул ступню. Раздался хруст, и бородач затих. Амбал опустился на корточки возле второго противника и коснулся пальцами сонной артерии. – А этот очухается. Жаль.

      Он встал, и Антон торопливо развернул Давида так, чтобы сын не видел акта кровавой расправы.

      – Ты чё?! – возмутился Давид, вырываясь. – Пусти!

      Сынишка торопливо обернулся, не желая пропустить самое интересное, но Порфирьев не стал добивать лежащего без сознания. Вместо этого он направился в глубь вагона прямиком к брюнетке.

      – Не подходи! – закричала та, вскакивая, но запнулась о многочисленные вещи и упала. – Не приближайся! Не смей вторгаться в личное пространство! – Но вооружённый амбал уже нависал