Потоп. Генрик Сенкевич

Ешьте, пейте. Какого черта еще вам нужно?

      – Не спорь, Ендрек, – говорил Раницкий, на лице которого выступили пятна, как на шкуре рыси, – не спорь: пропали мы пропадом!

      Вдруг он замолчал и, приставив палец ко лбу, что-то соображал; наконец, окинув всех своими бараньими глазами, произнес:

      – Разве что в нашей жизни произойдут какие-нибудь перемены. На это все ответили хором:

      – Почему бы им и не произойти?

      – Мы вернем все!

      – И состояние вернем!

      – И честь!

      – Бог поможет невинным!

      – Ваше здоровье! – воскликнул Кмициц.

      – Святая правда в твоих словах, Ендрек, – ответил Кокосинский, подставляя ему для поцелуя свои одутловатые щеки. – Пошли нам, Господи, всего хорошего!

      Заздравные чаши следовали одна за другой, в головах шумело. Все говорили зараз, не слушая друг друга, исключая Рекуца, который опустил голову и дремал. Спустя немного Кокосинский начал петь, а Углик вынул из-за пазухи свой инструмент и стал ему аккомпанировать; Раницкий же, искусный фехтовальщик, фехтовал пустыми руками с невидимым противником, повторяя вполголоса:

      – Ты так, я так, ты режешь, я мах, раз, два, три, – трах.

      Кульвец-Гиппоцентавр вытаращил глаза и несколько минут пристально смотрел на Раницкого, наконец махнул рукой и сказал:

      – Дурак! Как ни махай, а все ж тебе не справиться с Кмицицем.

      – Потому что с ним никто не справится… Ну-ка, попробуй ты сам.

      – А на пистолетах ты и со мной проиграешь.

      – Давай об заклад, каждый выстрел по золотому.

      – Давай, но где мы будем стрелять?

      Раницкий огляделся по сторонам и наконец крикнул, указывая на оленьи и лосьи головы:

      – За каждый выстрел между рогов – золотой.

      – Куда? – спросил Кмициц.

      – Между рогов, два золотых, три, давайте пистолеты.

      – Согласен, – воскликнул Кмициц. – Пусть будет три. Зенд, неси пистолеты.

      Все начали кричать и спорить. Между тем Зенд вышел в сени и через несколько минут вернулся с пистолетами, пулями и порохом. Раницкий схватил пистолет.

      – Заряжен? – спросил он.

      – Заряжен.

      – Три, четыре, пять золотых, – кричал пьяный Кмициц.

      – Тише, промахнешься, промахнешься.

      – Не промахнусь. Смотрите… вот в эту голову между рогов… раз, два… Все подняли глаза на огромную лосиную голову, висевшую как раз против Раницкого; он стал прицеливаться. Пистолет прыгал в его руке.

      – Три, – крикнул Кмициц.

      Раздался выстрел, комната наполнилась дымом.

      – Промахнулся, промахнулся, вот где дыра, – кричал Кмициц, указывая на почерневшую стену, от которой пуля оторвала кусок дерева.

      – До двух раз.

      – Нет, давай мне, – кричал Кульвец.

      В эту минуту вбежала испуганная выстрелами дворня.

      – Прочь, прочь, – заорал Кмициц. – Раз, два, три! Снова раздался выстрел, и посыпались осколки костей.

      – Давайте и нам пистолеты, – закричали остальные.

      И,