Смерть в прямом эфире. Николай Леонов

очка стояла рядом с креслом, где сидел труп, – бывший популярный диктор, любимец женщин… За ней неловко примостился старший следователь городской прокуратуры и писал протокол осмотра места происшествия.

      Следователь был полноватый, писать ему на узкой тумбочке было крайне неудобно. Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Гуров стоял в дверном проеме. Он хотел сказать приятелю, мол, сядь ты как человек, ты сейчас здесь главный. Однако молчал.

      Полковник Гуров в данный момент выполнял важную роль швейцара, то есть никого и никуда не пускал. Ни в гримерную, ни из гримерной. Известие об убийстве распространилось по телецентру неимоверно быстро, и все время находились люди, которым было жизненно необходимо войти в небольшую гримерную.

      Молоденькая худенькая уборщица в линялом, некогда синем халате требовала тряпку, забытую у тумбочки, так как тряпку обязательно сопрут, а их не напасешься.

      Гуров спокойно объяснял: пока он здесь стоит, из комнаты ничего не сопрут.

      – Вон лежит в углу! – чуть не плакала женщина. – Я только возьму и уйду.

      – Нельзя, в тряпку завернут пистолет, – врал Гуров, преграждая ей путь.

      – Раз-ре-ши-те, – раскатывая слова по слогам, рокотал мужчина начальственного вида. – Я член совета директоров!

      Гуров смотрел на растущую толпу поверх лысеющей головы молодого начальника:

      – Уберите ногу, я испорчу ваш дорогой ботинок. – Отодвинул ногу директора с порога, закрыл дверь и привалился к ней спиной.

      Следователь и оперативник работали вместе не первый раз. Гуров поражался тому, как быстро Гойда пишет. Поражался его непробиваемому спокойствию и полному несоответствию округлой, мягкой внешности – поистине железной выдержке и поразительной последовательности в соблюдении каждого пунктика закона. Конечно, уборщице тряпку можно было отдать, а настырного молодого начальника в гримерную на минуту впустить, но только не тогда, когда работал Гойда. Впущен был лишь врач, констатировавший смерть, даже следственная бригада, которой предстояло возиться и возиться, ждала за порогом.

      Фотографирование, поиски несуществующих отпечатков пальцев, не имеющих никакого отношения к делу следов – все это было еще впереди.

      Разумеется, «швейцаром» можно было поставить не полковника, а сержанта, но Гуров знал: дотошный Гойда никогда ничего просто так не делает. И лучший из московских сыщиков достойно нес свой крест, не отвлекал товарища разговорами, не советовал, что еще необходимо внести в протокол осмотра. Следователь лучше делает свою работу. Пройдет время, и сыщики не раз перечитают его протокол, бывает, единственную бумагу в деле, в которой есть какая-то зацепка, возможность найти что-то новое и ценное, порой решающее.

      – Лев Иванович, впускай криминалистов, – сказал Гойда, складывая свои листочки и растирая затекшую поясницу. – Понятые, подойдите, пожалуйста, и распишитесь.

      Следователь и опер вышли в коридор, Гойда сказал:

      – Вы не стойте здесь, господа, ничего интересного за дверью не происходит. Криминалисты закончат свою работу, дверь я опечатаю.

      – С Леней-то попрощаться можно? – спросил кто-то.

      – Труп увезут, все остальные вопросы – к телекомпании и родственникам. Похороны. Поминки. Будет ли выставлен гроб и когда.

      По коридору приближалась большая группа мужчин явно руководящего вида. Гуров узнал своего непосредственного шефа – начальника главка генерал-лейтенанта Орлова, первого замминистра генерал-полковника Шубина, нескольких контрразведчиков и телезвезд. Сыщик взял следователя за плечо, пошел к выходу.

      – Где только я трупы не осматривал, перечислить невозможно, – Гойда покачал головой. – На телецентре не приходилось.

      – Ты не знаешь, почему телеведущий – большая потеря для людей, чем учитель, врач или фрезеровщик? – спросил Гуров.

      – Не трогай меня, сыщик, – буркнул Гойда. Задрав голову, взглянул на Гурова. – Ты будешь очень смеяться, но у меня с семьей с понедельника путевки в Болгарию.

      – Я не буду смеяться, – грустно ответил Гуров. – Ты ведь один на всю прокуратуру.

      – Отстань. Дело уже поручено мне.

      – Вот тебе и разница между телеведущим и телезрителем.

      Глава первая

      В кабинете генерала Орлова находились следователь прокуратуры Гойда и два сыщика – полковники Гуров и Крячко. Первый был начальником, и не только потому, что так руководство распорядилось. Гуров родился лидером, мыслил быстрее и конкретнее, пользовался большим авторитетом. Высокий, атлетически сложенный, всегда в строгом костюме, белой рубашке и галстуке. Гуров и внешне разительно отличался от своего друга и подчиненного. Станислав Крячко был ниже на полголовы, круглее телом, предпочитал носить джинсы, свитера и куртки. Милицейские мундиры оперативники надевали редко.

      – Я почему-то считал, – рассуждал Гойда, потирая аккуратные ладошки, – что нас соберут в актовом зале, за столом президиума усядутся министр, генпрокурор и дюжина генералов.

      – Мне