Невольница гарема. Пьер Лоти

абсолютной черноты; скорбные деревья укрывают в своей тени древние захоронения мусульман, распространяя вокруг себя благоухание. Необъятный горизонт спокоен и чист; я будто парю над всей этой местностью. По ту сторону кипарисов – сверкающая пелена, это – Золотой Рог; еще дальше, на склоне, очертания восточного города; это – Стамбул. Минареты, высокие своды мечетей вырисовываются на фоне неба, густо усеянного звездами, с узеньким серпом полумесяца; по линии горизонта тянется бахрома башен и минаретов, легкой голубоватой кистью нанесенная на блеклый фон ночного неба. Высокие купола, на которые накладываются контуры минаретов, тянутся к луне и кажутся исполинскими.

      В одном из этих дворцов, Сераскерате[21], в этот самый миг разыгрывается мрачная комедия; знатные паши собрались там, чтобы свергнуть султана Мурада; завтра его заменит Абдул-Хамид. Мурада, чье восшествие на престол так пышно праздновалось три месяца назад и которому еще сегодня служили, как Богу, быть может, задушат сегодня ночью в одном из уголков гарема.

      В Константинополе, однако же, тихо… В одиннадцать часов кавалеристы и артиллерия промчались галопом в сторону Стамбула; тяжелый грохот артиллерийских упряжек вскоре затих вдали, и все снова погрузилось в тишину.

      В кипарисах кричат совы; так же кричат они и в моем краю; я люблю эти летние звуки, они возвращают меня в леса Йоркшира, в счастливые вечера детства, прошедшего под деревьями, там, в саду Брайтбери.

      В окружающей меня тишине образы прошлого живо предстали в моем воображении – образы всего того, что разбилось, ушло без возврата.

      Я надеялся, что Самуил будет со мной в этот вечер, и вот… без сомненья, я больше никогда его не увижу. У меня щемит сердце, и одиночество все больше тяготит меня. Неделю назад я позволил ему наняться подработать на судно, уходившее в Салоники. Три корабля, которые могли бы привезти его ко мне, вернулись. Последний из них – сегодня вечером, но никто на его борту ничего не слышал о Самуиле…

      Серебряный серп медленно опускается за Стамбул, за купола Сулеймание[22]. В этом большом городе я одинок, я всем чужой. Бедняга Самуил был единственный, кто знал о моем существовании, знал мое имя, и я начинал уже любить его.

      Покинул ли он меня, и он тоже, или с ним случилась какая-то беда?

VIII

      Друзья – что собаки: привязанность к ним плохо кончается, и лучше их вообще не иметь.

IX

      К нам в гости часто приходит Сакето, который курсирует между Салониками и Константинополем на турецких грузовых судах. Сначала он робел, но вскоре освоился. Этот честный парень, друг детства Самуила, привозил тому новости с родины.

      Старуха Эстер, еврейка из Салоник, которая в свое время переодевала меня в турка и называла саго piccolo (милый малыш), посылает мне через него приветы и благие пожелания.

      Сакето – желанный гость в нашем доме, особенно когда приносит вести от Азиаде.

      – Ханум (госпожа), – говорит он, – шлет привет господину Лоти и просит

21

Сераскерат – дворец сераскеров, то есть командующих армиями (позднее сераскерами стали называть военных министров).

22

Сулеймание – мечеть султана Сулеймана I, выстроенная в 1550–1557 гг. знаменитым архитектором Синаном.