Каждый день как последний. Ольга Володарская

камеры, – подала голос блондинка.

      – Нет, камер нет, – покачал головой «бесноватый». – Я уже изучил помещение.

      – Может, скрытые? – предположил остряк.

      – А смысл их устанавливать?

      – Чтоб мы думали, что их нет.

      – Не знаю, возможно…

      – Если нет камер, – продолжал стоять на своем остряк, – то какой смысл устраивать спектакли? С музыкой и постановочными сценами в стиле «саспенс»…

      – Каком стиле? – не понял «бесноватый».

      – Саспенс – неопределенность, тревога, напряженное ожидание, если с английского перевести, – пояснил красавчик. – Любимый стиль Хичкока. В его фильмах всегда нагнетался ужас чуть ли не до самого финала.

      – При чем тут Хичкок и его картины? – возмутилась Лида. – Наш режиссер ставит сцены в стиле «саспенс» не для зрителя, а для себя. Он наслаждается увиденным вживую, а не на экране.

      – И все же, думаю, камеры есть, – гнул свою линию остряк. – Причем все записывается и пересматривается…

      – Боже, слышали бы вы себя! – с надрывом произнесла «птичка». Русоволосая барышня с тонким голоском напоминала Лиде воробушка. И масть та же – серенькая. И голосок «чирик-чирик». Даже сейчас, когда он срывается. – Перед вами труп, а вы про Хичкока! Еще обсудите «Камеди клаб». Вон у вас и резидент есть!

      Все поняли, о ком она. А вот ее агрессию – нет. К тому же претензия была необоснованной – пленники пытались разобраться в происходящем. А что немного отвлеклись, так это нормальное течение разговора…

      Пусть и при трупе!

      – Кто-нибудь видит, что у меня на шее? – спросил «бесноватый» после того, как обозвал русоволосую истеричкой. Естественно присовокупив к существительному матерное прилагательное.

      – Я пытался рассмотреть, – откликнулся «резидент Камеди». – Но не получилось.

      – Больно, – поморщился «бесноватый».

      И тут снова заиграла музыка. На сей раз лирическая. Лида узнала ее. «Лунную сонату» Бетховена. Она обожала ее. Даже научилась играть на фортепиано. Пела прекрасно, а вот музыкальными инструментами не владела.

      Музыка стала усиливаться. Но до ломоты в ушах не дошло. Соната звучала просто громко. И пленники перестали разговаривать. Тем более потух свет, и они не видели друг друга…

      Лида откинула голову на высокую спинку стула и погрузилась в воспоминания.

      …Все маленькие девочки мечтают быть принцессами. Лида не была исключением. Она представляла себя с короной, в пышном платье со шлейфом, вышагивающей по огромному залу, залитому светом множества свечей. Или сидящей на троне в мантии, обязательно с меховой оторочкой, благосклонно принимающей дары послов разных держав. А чаще – танцующей с принцем неземной красоты, то с лицом комиссара Катани из «Спрута», то Юры Шатунова. То похожим на Арамиса из «Трех мушкетеров», то на принца из «Трех орешков для Золушки». То на Ваньку Чкалова, ее соседа по парте, то на Серегу Поцака, десятиклассника, который был почти как Шатунов, только лучше.

      Перед