В дороге. Джек Керуак

b.ru

⁂

      Бит, но не напуган | Артемий Троицкий

      …Отдамся я, пожалуй, на волю потока сознания, как автор романа. У Керуака поток довольно строго хронологический и географический; я тоже начну с самого начала – с названия.

      Мне больше нравится «НА дороге». Когда я слышу «В дороге», возникает ассоциация со старой советской песней – «Старость меня дома не застанет: я в дороге, я в пути!» Есть в этом какая-то комсомольская целеустремлённость, для битников, в общем-то, не очень характерная. А когда говорят «На дороге», то ощущение гораздо более расслабленное, растерянное: взяли и поставили на дорогу. На обочину. И иди, езжай, куда хочешь… И потом, «На дороге» похоже на другое выражение – «На игле». Для героев романа, да и для битников вообще, дорога – это и была самая толстая и самая долгая игла.

      Известная формула Толстого про счастливые и несчастливые семьи для поколений не годится. Все счастливые поколения похожи друг на друга, и все несчастные поколения похожи друг на друга. Счастливые и несчастливые порождают соответствующие субкультуры, и они различаются, как день и ночь.

      Счастливые поколения любят ярко одеваться.

      Несчастливые предпочитают чёрно-белую гамму.

      Счастливые обожают танцевать.

      Несчастливые просто слушают музыку.

      Счастливые требуют музыку простую и ритмичную.

      Несчастливые – интеллектуальную и смурную.

      Счастливые пьют пиво и хихикают от травы.

      У несчастливых в ходу крепкий алкоголь и амфетамины.

      Счастливые обычно самовыражаются через музыку и танцы.

      Несчастливые – через эпатаж, литературу и поэзию.

      Счастливые, как правило, ведут оседлый образ жизни.

      Несчастливые проводят время в путешествиях и скитаниях.

      Счастливые любят большие сборища.

      Несчастливые – одиночество или маленькие компании.

      Счастливые чаще всего со временем остепеняются и живут нормально.

      Несчастливые очень часто уходят молодыми или становятся доходягами.

      Счастливые – это, например, рок-н-рольщики (50-е) и битломаны (60-е), диско-кидс (70-е) и рейверы (80-е–90-е).

      Несчастливые – битники (40-е–50-е), панки (70-е), готы (80-е), гранджеры (90-е).

      Была и одна гибридная история – хиппи (60-е–70е).

      Конечно, очень многое зависит не только от поколения и субкультуры, но и от конкретной индивидуальности, однако некоторые закономерности налицо.

      Поколение Джека Керуака, как и «потерянное поколение» 20-х–30-х годов, было несчастливым. Детство пришлось на Великую депрессию, отрочество-юность – на Вторую мировую войну, в которой некоторым битникам, и Керуаку в том числе, пришлось даже поучаствовать. Родись Джек на 15 лет позже – не ездил бы он под дождём автостопом и не слушал бы Чарли Паркера в прокуренных подвалах, а гонял бы на собственной тачке и плясал рок-н-ролл. Однако не надо думать, что у битых жизнью жажда жизни тоже подбита – Керуак (Сал Парадайз), его друзья Нил Кэссиди (Дин Мориарти), Аллен Гинзберг (Карло Маркс), Уильям Берроуз (Старый Буйвол Ли) и вся славная компания битников доказали обратное. Напротив, они хотели жить по максимуму, не так, как другие, и без устали искали приключений на свою жопу – и сексуальных, и интеллектуальных, всех, какие могла им дать дорога.

      Настоящие, «тру» битники – сами себя они называли хипстерами (не путать с нынешними декоративными) – завелись в конце 40-х годов. Когда и происходит действие романа. Они вели себя очень плохо: можно сказать, антиобщественно и даже самодеструктивно. Не имели определённой работы и места жительства, глотали и курили всякую гадость, якшались с чёрными, угоняли автомобили и воровали из магазинов, вели беспорядочную половую жизнь – зачастую в извращённых формах. Это было очень обаятельно, и Джек Керуак в самой смачно-реалистичной манере, задушевно и убедительно описал захватывающие антисоциальные приключения. Издательства не сразу осмелились выпустить книгу (написана в 1951), но, когда это наконец произошло (1957), это был триумф.

      Тогда же появилось и слово ‘beatnik’, и весь классический антураж субкультуры: чёрные береты, чёрные очки, чёрные или чёрно-белые водолазки, белые майки, бородки, чёрные узкие брючки. (Кстати, едва ли не первый в истории случай моды-унисекс). Гуманитарная часть повестки, помимо прозы Керуака и Бэрроуза, поэзии Гинзберга и Ферлингетти, включала книги по буддизму и йоге, фильмы «нуар», би-боп и cool jazz в исполнении Чарли Паркера, Диззи Гиллеспи и Майлса Дэвиса.

      Любопытно, что с бушевавшими ровно в то же время и в той же стране любителями рок-н-ролла пересечения были минимальными. Бит привлекал чуваков и чувих постарше, поизысканнее и претендовал на интеллектуальные откровения. Тем не менее, поп-культура его тоже переварила – достаточно вспомнить милейший фильм ‘Funny face’ с Одри Хепберн, массу бродвейских шоу и даже комиксы и мультики на бит-темы. Вряд ли это сильно радовало самых отвязных и бескомпромиссных