Сердце Дракона. Книга 11. Кирилл Клеванский

находились на широком горном плато, вниз уходила каменная тропа, выложенная явно не руками природы. Джунгли простирались у подножия, а сверху висела шапка морозного снега.

      Хаджар же с Оруном находились посередине.

      Не там и не тут, если так можно выразиться.

      – Гора Стихий… но как это возможно?

      – Значит, гора… – протянул Орун. – Ладно, сойдет. Сам я вижу тренировочный плац, на котором занимался в детстве. Но, думаю, это не так уж важно.

      Хаджар попытался осознать сказанное ему учителем, но единственным, к чему привели попытки, была головная боль.

      – Сойдет для чего, учитель?

      – Разумеется, для нашей последней тренировки, ученик. И не будем медлить, у нас не так много времени – всего сорок лет.

      Сорок лет?!

      Глава 940

      Первые пять лет были самыми тяжелыми. И нет, Орун не бил его палками, не заставлял сражаться с монстрами, не морил голодом, не показывал никаких приемов или финтов, он просто заставлял Хаджара чувствовать самого себя.

      Они сидели спиной к спине в позе лотоса и, погрузившись в поверхностную медитацию, проводили так час за часом, день за днем, год за годом. Без всякого перерыва.

      – Чувство единства придет само, ученик, – говорил Орун. Их разум, пребывавший, видимо, на грани миров и свободный от оков телесной оболочки, был достаточно гибок, чтобы одновременно медитировать и вести диалог.

      – Единства с чем?

      – С тем, что у тебя отобрали, щенок.

      Хаджар встретил оскорбление с легкой полуулыбкой. Если что-то и не менялось в Оруне даже после его смерти, так это манера общаться и то, с какой скоростью великий мечник выходил из состояния покоя.

      – Со второй половиной твоей души.

      Хаджар вздрогнул.

      Вернее, ему показалось, что он вздрогнул, или, может, то была фантазия. Ведь на самом деле он не сидел в медитации на Горе Стихий. И Оруна на самом деле не было рядом.

      Это лишь мистическая иллюзия.

      Великий мечник был прахом развеян над родными просторами, а Хаджар в данный момент находился в подвальной лаборатории наставника Макина.

      И если не в подобной ситуации, если не с верным учителем, отдавшим за тебя жизнь, то когда еще исповедаться воину?

      – Я сам ее у себя отнял, учитель… по собственной глупости и трусости я отнял у себя половину души и…

      Хаджара перебил громогласный смех Оруна. Запрокинув голову, но не нарушая медитации, тот смеялся от души и во всю полноту легких.

      Гоготал так, что, находись они в реальности на Горе Ненастий, та бы треснула по швам.

      – Твои самонадеянность и самоуверенность, щенок, превосходят даже мои! – Отсмеявшись, Орун добавил: – Жаль, что это пока единственное, в чем ты меня превзошел.

      – Что вы хотите этим сказать, учитель?

      – Как ты себе представляешь, чтобы смертный младенец, которым ты был рожден, разорвал свою душу? Да ты даже не мог ощутить энергии в этом мире, увидеть Реку Мира, осознать хоть какие-то мистерии. И не духа, а таинства жизни и смерти.