О всех созданиях – больших и малых. Джеймс Хэрриот

Она была движущей силой семьи, умная и любознательная. И горячая сторонница самообразования для обитателей йоркширских холмов.

      – Буду рад помочь, если смогу, миссис Беллерби. Так в чем дело?

      – Ну, мистер Хэрриот, вы ведь знаете, что сегодня в Дарроуби, в церкви, будут исполнять «Мессию», и нам очень хочется послушать. Но с пони и тележкой столько хлопот! Так если бы вы могли повезти нас на своей машине?! Назад мы кого-нибудь найдем. Вы бы нас так одолжили!

      – Ну конечно подвезу, – ответил я. – С большим удовольствием. Я и сам собираюсь там быть. Хорошую музыку в Дарроуби нечасто услышишь.

      Было очень приятно оказать услугу этим чудесным людям. Беллерби меня всегда поражали. Они словно были пришельцами из былых веков, и мир их будто существовал над временем. Они никогда не торопились, поднимались, когда рассветало, ложились спать, когда уставали, ели, проголодавшись, и редко смотрели на часы.

      Рут проводила меня в дом.

      – Едут только мама с отцом да я. А Бобу, боюсь, неинтересно.

      Я несколько растерялся, когда вошел в дом. Семья как раз садилась за воскресный обед, и все оставались в рабочей одежде. Я покосился на мои часы. Без четверти двенадцать, а начало в два. Ну да ничего! Времени у меня в запасе, пожалуй, достаточно.

      – Входите, входите, молодой человек! – сказал низенький мистер Беллерби. – Садитесь да пообедайте с нами.

      Отказываться от таких приглашений, не нанеся обиды, было нелегким делом, но я объяснил, что к моему возвращению меня будет ждать обед и мне будет неудобно перед миссис Холл, если он останется несъеденным.

      Этот довод они приняли сразу и расселись вокруг выскобленного кухонного стола. Миссис Беллерби поставила перед каждым по большому йоркширскому пудингу круглой формы и обильно полила их мясным соусом из эмалированного кувшина вместимостью в кварту. Утро у меня выдалось тяжелое, и восхитительный аромат, струившийся от соуса, растекающегося по золотистым пудингам, был сладкой пыткой. Но я утешался мыслью, что они поторопятся, раз я сижу тут и жду.

      Пудинги были поглощены в благодушном молчании, затем Боб, симпатичный коренастый парень лет двадцати с небольшим, выдвинул свою пустую тарелку на середину стола. Он ничего не сказал, но его мать тут же вывалила на нее еще один пудинг и не пожалела подливки. Родители и сестра благодушно взирали, как он уписывает плотную мучнистую массу. Затем из духовки появился огромный ростбиф, и мистер Беллерби резал его и кромсал, пока на всех тарелках не появилась горка толстых ломтей. Затем рядом выросли настоящие горы картофельного пюре, которое накладывалось из чего-то вроде таза для мытья посуды. Еще горки рубленой репы, и семья вновь принялась за дело. Солидно, не спеша, в достойном молчании. Боб подложил себе еще пюре.

      Беллерби благодушествовали, чего о себе я сказать никак не мог. Меня грыз свирепый голод, а мои часы беспощадно отсчитывали уходящие минуты.

      После благопристойной передышки миссис Беллерби направилась