Истории Сантея. Станислав Гримайло

в небольшой ринг столкновения разных политических интересов. Хотя в жизни их звать по-другому: уважаемый ан Горн, старший продавец, владелец лавки и всего уютного дворика по улице Булочной, тринадцать; госпожа ан Горн, кухарка, хозяйка, прекрасный знаток обычаев высшего общества и всех городских слухов; вечно небритый, битый жизнью и выпивкой Лени – садовник, уборщик и вообще всех дел мастер. И, наконец, я – свободный адепт Академии Сантея Кирилл. А пару мелких оболтусов, вечно ошивающихся в лавке, столовой, во дворе и беспокоящих покупателей, я иначе как «Пшел отсюда, паршивец» не называю.

      Завтрак прошел на удивление спокойно: хмурый ан Горн, бледный и дерганый Лени с перепою за всю трапезу не издали ни звука. Только хозяйка пару раз оторвалась на гомонящих детей.

      – Кирилл, – важно проговорил Фридрих ан Горн, зависший на решении сложной задачи: наколоть на вилку кусок истекающей жиром домашней колбаски или попытаться поймать маленький скользкий грибочек, – разберись с привезенными книгами.

      – Конечно, Фридрих, – промычал я, пытаясь прожевать вкуснейшую колбаску.

      – Списки не забудь! – Грибочек с легкостью избежал очередной атаки, и ан Горн, устав от неравной битвы, направил на меня свое оружие.

      Я кивнул.

      Фридрих, удовлетворенный ответом, перевел свой строгий взгляд на бледного Лени. Но, рассмотрев признаки полной несостоятельности работника на лице последнего, тяжко вздохнул и закончил утреннюю раздачу приказов подчиненным привычным напутствием:

      – Работнички… – будто плюнул.

      На самом деле господин ан Горн всегда один и тот же – переевший лимонов высокий и худющий скелет. И, несмотря на, казалось бы, такое отношение к подчиненным, выдает в конце месяца неплохую надбавку к плате. Маленькая книжная лавка приносит стабильно хороший доход…

      В этот раз ящик с новыми книгами оказался богатым. Всего пяток из большой стопки я откинул в рубрику с условным названием «растопка для камина», в миру зовущуюся не иначе как «шедевры дальних стран». Все остальное займет почетные места на полках в лавке, вот только вносить все это в списки…

      Выглянув из подсобки, я затаился. Буквально через минуту по ступенькам со второго этажа дробно застучало, и мимо меня со свистом прошмыгнул отпрыск владельца лавки. Я еле успел зацепить за ухо маленького обормота.

      – Не хочу!.. – начал поднимать рев.

      – Три медяка, – безразлично буркнул я, цепко держа за ухо чадо.

      Обормот, резко перестав поднимать вой, таким же тоном отозвался:

      – Плюнь и разотри.

      Почему два сорванца так привязались к этой фразе Лени – не понять. Но вот что имеется в виду – легко догадаться.

      – Четыре.

      Пацан, осторожно освободив ухо, подбоченился и, уперев в бока руки, заявил:

      – Пять! Торг неуместен!

      Да, настоящий сын. Те же нотки, та же поза. Только взгляд совсем еще детский.

      – Заходи, – открыв широко дверь, впустил в подсобку пацана.

      Малолетний обормот не растерялся,