Джентельмен удачи. Николай Леонов

дальше, постепенно наращивая скорость. Долго молчали.

      – Палец, ты автомат проверил? – вдруг спросил Вик.

      Парень на заднем сиденье, носивший странную кличку Палец, откликнулся тут же.

      – Все железно, Вик! Можешь не сомневаться. Только не дай бог, чтобы...

      – Закрой хлебало! – резко оборвал его водитель. – И больше не открывай. Не слышал, что ли, пословицу – не буди лихо, пока оно тихо?

      – Да я что? Я, Иваныч, только добра хочу, – оправдываясь, сказал Палец. – Я чтобы...

      – Помолчи! – еще раз прикрикнул на него водитель и, перейдя на деловой тон, заговорил монотонно но очень убедительно: – Значит, если границу нормально перейдем, первым делом найдем место потише, и чтобы река была. Оружие утопим от греха подальше и, если все будет спокойно, проселочными дорогами поедем на север. Где-нибудь под Самарой я вас высажу поодиночке – сами будете до Москвы добираться, поездами. А я в Тольятти, город автомобилестроителей...

      – А в Тольятти зачем? – полюбопытствовал неугомонный Палец.

      Иваныч пропустил его вопрос мимо ушей. Он пристально всматривался в полоску освещенной, бегущей под колеса земли. Больше всего он сейчас опасался проглядеть пограничный патруль. Это было хуже, чем угодить в яму.

      – Много еще до границы? – отрывисто спросил он.

      – Километра два, я думаю, – ответил Вик. – Дорога у нас южнее осталась, так что, думаю, километра два, ну, три максимум. Вот-вот дома будем.

      – Плюнь! – посоветовал Иваныч. – Еще один пророк выискался. Сидели бы, помалкивали в тряпочку, философы!

      Он делал вид, что зол на своих спутников, но на самом деле они были тут ни при чем. Иваныч нервничал. И чем ближе была граница, тем сильнее нервничал. Граница была прозрачная, полная дыр, и через нее свободно ходили и звери, и люди. Но были здесь и контрольно-пропускные пункты, и пограничные патрули, так что при невезухе нарваться можно было очень серьезно. И еще Иваныч нервничал из-за того, что плохо знал эти места. Вернее, он их знал, но такими, какими они были лет пятнадцать назад. Побывать здесь заранее не получилось – все делалось в спешке и, по мнению Иваныча, на уровне детского сада. Кое-что удалось почерпнуть из рассказов тех, кто наведывался сюда недавно, кое-что из Интернета, но все это было полузнание, а серьезные дела на полузнании не делаются. Если все пройдет благополучно и они выберутся отсюда без приключений, то впору в церковь идти, свечку ставить. Иваныч в Бога не верил, но мысль о свечке ему понравилась. Он даже представил, как входит в тихую церковь – один, без спешки и суеты, с благодарностью в душе, и затепливает тонкую восковую свечу, а на душе у него покой, и никакого чувства опасности, красота!

      И только он об этом подумал, как судьба тут же ткнула его мордой в грязь. На самом деле грязи нигде не было, но получилось еще хуже, потому что со всего разгону они влетели в какую-то яму, подпрыгнули, как пескари на сковородке, и чуть не перевернулись. У Пальца сзади аж зубы хрустнули, а Вик саданулся виском о железку и зашипел от боли. Мотор заглох.

      Иваныч медленно выругался. В окошке ничего не было