Павильон на холме. Роберт Стивенсон

же можно будет удрать из этого места, пока Норсмаур не выйдет из павильона, или сделать ему визит, но коротенький и продолжительность которого я буду сам определять. Мне сделалось даже весело, я переживал радости одиночества.

      Утром, однако, мое настроение изменилось. Положение представилось настолько забавным, что я даже упрекнул себя за вчерашние опасения. Норсмаур теперь в моей, так сказать, власти. С ним можно устроить славную шутку, и я даже придумал какую, хотя и знал, что он человек, шутки с которым далеко небезопасны.

      Заранее радуясь несомненному успеху задуманной мной шутки, я направился к выходу из леса и занял очень удобную наблюдательную позицию в густой бузинной чаще, которой заканчивался лес, совсем близко от павильона. Прямо напротив меня была парадая дверь.

      Здесь ставни слева были заперты; это мне показалось несколько странным и при свете раннего утра сам павильон, с его белыми стенами и венецианскими окнами казался чистеньким и обитаемым.

      Я стал ждать выхода Норсмаура. Однако час шел за часом – ставни не отпирались, из двери никто не выходил: ни Норсмаур, ни прислуга.

      Я знал, что утром Норсмаур любит валяться в постели, – а прислугу, быть может, он на ночь отпустил, – и потому решил терпеливо ждать, так как для успеха моей шутки Норсмаур должен был сперва сам показаться. Однако к полудню терпение мое совершенно иссякло. По правде сказать, я дал себе слово позавтракать в павильоне вместе с Норсмауром и ушел из пещеры, даже не закусив, и теперь голод не давал мне покоя. Досадно было упустить благоприятную обстановку для моей веселой шутки, но «голод не тетка»; надо было отказаться от всяких эффектов и просто явиться к Норсмауру.

      Я вышел из засады и направился к павильону. Чем ближе я подходил, тем сильнее возрастало мое удивление и, отчасти, беспокойство. Павильон представлялся совершенно таким же, как накануне, когда перед вечером я к нему подошел впервые и был поражен его покинутым, мертвым видом. С приездом жильцов должны были появиться и признаки жилья… Но нет – ставни снова казались заколоченными, из печной трубы не шло дыма, на парадной двери висел массивный замок… Следовательно, Норсмаур вошел ночью через черный ход – таков был мой естественный логический вывод. Каково же было мое изумление, когда, обойдя дом, я увидел и на задней двери висячий замок!

      Я тотчас вернулся к первой моей гипотезе о ворах и даже крепко выругал себя за свое пассивное поведение ночью: надо было поднять тревогу, нужно было разогнать воров, надо и теперь что-нибудь сделать. Я стал рассматривать все окна нижнего этажа: все ставни были закрыты, ни на одном не оказалось следов взлома, я попробовал замки – оба были целы и заперты.

      Как же могли воры, – если это были воры, – проникнуть в павильон? Забыв про голод, я весь ушел в решение этой задачи. «Если не через двери и не через нижние окна, – рассуждал я, – то через второй этаж или через крышу»… К павильону почти примыкал амбарчик. Я вспомнил, что Норсмаур в нем хранил свои фотографические