Чужая звезда Бетельгейзе. Галина Полынская

ркой седины. Его стройного, гибкого телосложения не скрывали даже свободные черные одежды с алой мантией. Второй ростом был пониже и гораздо старше годами, приятные черты его лица не источали такого холодного внутреннего сияния, как остро отточенное лицо спутника. Светло-карие глаза будто мягко светились изнутри, а каштановые легкие кудри с сильной проседью свободно падали на плечи. Его мантия была синего цвета.

      – Все уже остыло, – вздохнул старик, усаживаясь за стол, – а вино согрелось.

      – Мне вообще не до еды, – смуглолицый мужчина взял деревянный бокал и попробовал вино. – Что будем делать, Титрус? Все идет к тому, что избежать похода в сумеречную Альхену не удастся, меня снова посетило видение. К тому же такой поход может стать весьма удачным стартом для будущего правления Грэма.

      – Думаешь? Честно признаться, Апрель, я не представляю, как нам должно поступать в такой ситуации, неужели придется…

      – Погоди, успокойся, я кое-что придумал.

      – Да? – в светло-карих глазах блеснула тревога. – И что именно?

      – Мы спрячем Грэма на время, а вместо него я найду другого парня, похожего на него. Когда все закончится, мальчик вернется на свое место и возглавит Шенегрев.

      – Вполне разумный выход. Уже присмотрел кого-нибудь?

      – Есть пара подходящих кандидатур, хочу выбрать лучшего.

      – Главное, чтобы цвет волос совпал, у Грэма редкий цвет волос.

      – У него и цвет глаз редкий.

      – Зато рост у него… не редкий, обычный, в общем, рост.

      – Хоть это у него не редкое, – усмехнулся Апрель. – Я все учту, ты же уговори Грэма во всем нас слушаться и не задавать никаких вопросов. Можешь раз эдак семь-восемь повторить: «на благо Шенегрева».

      – Постараюсь, – кивнул Титрус и принялся за еду.

      Глаза Апреля, похожие на подкрашенный зеленый лёд, отстраненно наблюдали за жующим Титрусом, мысли первого Сенатора витали далеко. Перед его взором стояло улыбчивое лицо Грэма с серебристо-серыми глазами и волосами цвета выбеленного ветром песка – весьма редкое сочетание для альхенца.

      – Не хочешь сказать Грэму, что ты его родной дядя? – Титрус закончил с ужином и отодвинул в сторону пустую тарелку.

      – Забудь об этом, – недовольно поморщился Апрель, – все связи между мною и Аттоном оборваны раз и навсегда, и ты об этом не вспоминай. И Грэм мне посторонний, просто воспитанник.

      – Как знаешь.

      Воцарилось молчание.

      – Полагаешь, – медленно произнес Титрус, – мы и дальше сможем быть рядом с Грэмом? Ведь мы же не демоны…

      – Я – демон.

      – Да?! – изумился Титрус. – Ты же говорил…

      – Я наговорил тебе всякого, лишь бы ты не чувствовал себя одиноким. – Апрель меланхолично покачивал кубком. – Сам посуди, если мы с Аттоном родные братья, то, как он может быть демоном, а я нет?

      Пораженный Титрус оскорбленно замолчал.

      – Не обижайся, – Апрель поставил кубок на стол, – просто я внушил тебе, что мы равны, что я не демон, это не твоя вина, а моя заслуга.

      В ответ Титрус лишь махнул рукой.

      – Ты согласен с тем, что надо подыскать замену Грэму?

      Титрус не успел ответить, тяжелые двери приоткрылись, и на пороге возник Грэм.

      – Что вы имеете в виду, дорогие наставники? – поинтересовался юноша. Черты его лица казались четкими, острыми, что выдавало гнев. – Какая еще замена?

      Титрус сразу поскучнел, лицо Апреля не дрогнуло, взгляд остался таким же отстраненным, будто он задумался о судьбах всех планет разом.

      – Я жду!

      – Присядь, Грэм, – Апрель указал на пустующее кресло. – Раз уж ты так дурно воспитан, что не брезгуешь подслушивать, придется рассказать, в чем дело.

      – Я услышал только последнюю фразу, – пожал плечами юноша, – открыл дверь…

      – Не оправдывайся, это унизительно.

      – Неужели вы меня будете всю жизнь учить?

      – Боюсь, это слишком короткий срок для учебы, подрезай хотя бы верхушки, к корням доберутся потомки.

      Грэм благоразумно замолчал, зная, что первый Сенатор может заговорить до смерти кого угодно, ведь кладезь его мудрости столь велика, что если бросить в нее монету, до дна она никогда не долетит. Прозрачные зеленые глаза смотрели на огонь так отрешенно, будто за столом Апрель сидел в одиночестве.

      – Ты помнишь своего отца, Грэм? – произнес он, не отводя взгляда от пламени.

      – Смутно.

      – Что сохранилось в памяти?

      – Какой-то зыбкий, дрожащий красный ореол вокруг его лица.

      – Твой отец был сильным демоном, пока не сошел с ума. Нет ничего страшнее и бесполезнее безумного демона.

      – От чего он сошел с ума? – по виду Грэма нельзя было сказать, что этот вопрос его сильно интересовал, скорее всего, он спрашивал потому, что надо было спросить.

      – Скажи, что тебе снится чаще