Герои Малахова кургана. Луи Буссенар

мой портрет! – восклицает отец со своим провансальским лиризмом и после молчания добавляет:

      – Жан, будешь пить?

      – С удовольствием!

      Вдруг раздается крик:

      – Стройся! Живо!

      Солдаты вскакивают с мест, словно среди них разорвалась бомба. К лагерю зуавов подходит пешком генерал, один, без свиты. Его узнают и кричат:

      – Это Боске, неустрашимый Боске! Боске, обожаемый солдатами! Самый популярный из всех генералов африканской армии. Накануне битвы он запросто, как отец, обходит дивизию, без свиты, без штаба, без церемоний, и это еще больше усиливает его обаяние!

      Великолепный и еще молодой солдат! Произведенный в бригадные генералы в тридцать восемь лет, он одиннадцать месяцев тому назад как получил дивизию, хотя ему нет еще сорока четырех лет! Высокого роста, великолепно сложенный, гибкий и деятельный, с красивой энергичной головой, он внушает доверие и симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконском голосе, который гремит как раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток человеческого сердца.

      Да, он так красив, увлекателен, смел, что вошел в пословицу: Храбр, как Боске. И ничего банального, потому что Боске – герой, который смущается от этого восторга, криков, восклицаний, виватов.

      Зуавы волнуются, поднимают руки, бросают в воздух свои фески и кричат во все горло:

      – Да здравствует Боске! Виват!

      Он хочет знать, хорошо ли поели люди – полные котлы и вкусный запах кушанья успокаивают его. Проходя мимо Буффарика, которого он знает пятнадцать лет, Боске дружески кивает ему и говорит:

      – Здравствуй, старик!

      Ветеран краснеет от удовольствия и вопит сквозь свою патриархальную бороду:

      – Да здравствует Боске!

      Когда гордый силуэт любимого генерала исчезает вдали, он добавляет:

      – Какой человек! Как хорошо умереть за него! А пока выпьем за его здоровье!

      Он чокается с Жаном и вдруг вскрикивает:

      – Что это такое?

      Четверо вооруженных зуавов с примкнутыми штыками под командой сержанта приближаются к ним.

      – Чтоб им провалиться! Я должен арестовать Сорви-голову! – отвечает сержант.

      – А за что?

      – Он едва не убил какого-то чертова сержанта… У меня приказ кебира; он клянется казнить Жана в пример другим!

      – Это правда, это верно, Жан?

      – Это правда! – спокойно отвечает Жан.

      – Беда! Бедняга ты мой! Ведь тут военный суд!

      – Я иду… что сделано, то сделано! Сержант, я готов!

      Тетка Буффарик перепугана, Роза бледнеет, Тото протестует, солдаты волнуются при виде Жана, уходящего, окруженного товарищами, весьма недовольными своей ролью.

      Пленника ведут сначала в палатку, где его ждет товарищ, трубач-капрал, по прозвищу Соленый Клюв.

      Он в отчаянии и, не находя слов, бормочет сквозь слезы:

      – Бедный! Горе какое! Бедняжка!

      Сержант отбирает у Жана штык, матрикул, его добрый карабин, верного товарища в