Русский язык. Математика. Литературное чтение. Диагностика сформированности метапредметных результатов обучения. 4 класс. Е. Э. Кочурова

стоиков. Согласно Хрисиппу, мошки нужны, чтобы будить нас, а мыши – чтобы мы тщательно прятали свои вещи. Петухи появились на свет божий тоже с полезной целью: они будят нас, ловят скорпионов и зовут нас к бою, но их необходимо поедать, чтобы кур не стало больше нужного. Что касается свиньи, она наделяется душой… из соли, чтобы она оставалась свежей, и мы могли ее съесть [Sorabji, 1993, р. 199].

      Ранние христианские теологи, за важным исключением Франциска Ассизского, также считали животных фундаментально отличными от людей, поскольку у них нет души и поскольку они существуют только для того, чтобы служить человеческим целям[2]. Тогда как Рене Декарт, «отец современной философии» – самый цитируемый сторонник представления о том, что у людей есть сознание, а потому они являются одушевленными существами с определенным нравственным статусом, в то время как другие животные – всего лишь телесные, механические создания, которые существуют, чтобы мы использовали их так, как нам вздумается. По мнению Декарта, как и некоторых его предшественников, животные должны считаться всего лишь живыми машинами, которые автоматически отвечают на стимулы, не осознавая того, что именно происходит с ними, когда они с такими стимулами сталкиваются. Отсутствие у них разума, мыслей, сознания и души означает также отсутствие этического статуса. У нас нет этических отношений с будильниками, тостерами или сотовыми телефонами, и точно так же нет у нас этических отношений и с другими животными.

      Несмотря на свое пренебрежительное отношение к другим животным, даже эти мыслители считали, что наше взаимодействие с ними ставит некоторые этические вопросы. Ни один разумный человек не считает, что бессмысленная жестокость в отношениях с животными не влечет никаких этических проблем. На самом деле, в философских работах довольно часто встречаются примеры такой бессмысленной жестокости, которая признается безусловно предосудительной. И если есть смысл утверждать, что нельзя пытать забавы ради собаку или сжигать живьем кошку из чистого любопытства, может показаться, что в некоторых случаях другие животные могут быть подлинными предметами этической обеспокоенности. Некоторые философы утверждали, что предосудительность таких проявлений бессмысленной жестокости проистекает не из непосредственного ущерба, наносимого животному-жертве, а скорее из того, что они отражают определенный тип характера, который позволяет человеку неэтично вести себя с людьми. Например, по мнению Иммануила Канта, хотя «неразумные животные» являются попросту вещами, перед которыми у нас нет непосредственных обязанностей и которыми мы можем распоряжаться по нашему усмотрению, из действий, направленных на животных, проистекают определенные следствия для человечности. По словам Канта, «если кто-нибудь убивает свою собаку, потому что та не зарабатывает больше на свой хлеб, то этим самым он не действует против своих обязанностей по отношению к собаке, так как она не обладает способностью суждения,

2

Попытка определить, как животные смогли выжить в мире, не имея способности мыслить, часто приводила к сильным философским столкновениям, о чем говорит следующая цитата из Августина: «Различие разве что в том, что младенцев мы видим еще более слабыми, как по телесной силе, так и по силе желаний, нежели самые слабые детеныши животных; потому что сила человеческая тем более обнаруживает превосходство над прочими животными, чем более она сдерживает свое стремление, подобно стреле, оттягиваемой в противоположную сторону при натяжении лука» (Августин Аврелий. О граде Божьем. Кн. XIII. Гл. 3). Я благодарна Мэри Джейн Рубенстейн за то, что она обратила мое внимание на этот отрывок.