«Сибирские заметки» чиновника и сочинителя Ипполита Канарского в обработке М. Владимирского. Группа авторов

61 уже понес достаточное наказание, не возбраняется вступать на службу, поскольку таким образом он сможет загладить свой прежний проступок. Однако это решение или не было учтено, или не имело силы.

      Дела интимные и не только

      На первый взгляд, все изложенные выше злоключения автора «Сибирских заметок», подкрепленные документальными свидетельствами, выглядят вполне достоверно. Есть, однако, по крайней мере одно обстоятельство, вызывающее недоумение. Как мы помним, младший сын Канарского родился в Москве 23 июля 1832 г. Если его отец был отпущен из-под ареста в октябре-ноябре предыдущего 1831 г., то нетрудно предположить, что воссоединившиеся после долгой разлуки супруги на радостях сразу же зачали своего последнего отпрыска. Однако их старший сын родился 20 октября 1828 г. и, если он появился на свет в срок, то был зачат не позднее января того же года, т.е. когда Канарский уже вроде бы был под арестом. Впрочем, как уже говорилось, об условиях ареста нам ничего неизвестно.

      Еще одна неясность связана с тем, что к 1841 г. Канарский оказался в Вяземском уезде Смоленской губернии, откуда он писал шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу с просьбой об отмене наказания и получения официального разрешения занимать государственные должности, причем о своем местопребывании он писал как о месте ссылки (см. Приложение). Приняв ходатайство Канарского, Бенкендорф сначала запросил на него характеристику у князя П.И. Трубецкого, который в тот момент был смоленским губернатором. Сославшись на губернского предводителя дворянства, Трубецкой ответил, что «коллежский советник Канарский вел себя хорошо и ни в каких законопротивных поступках замечен не был»62. После этого глава III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии перенаправил это прошение вместе с полученной характеристикой на рассмотрение министру юстиции графу В.Н. Панину. Панин справедливо отметил, что Канарский «уже воспользовался монаршим милосердием по манифесту 1826 года»63 и в силу ряда причин его допущение на службу невозможно. Во-первых, «при сделанном ему от правительства доверии оказался совершенно неблагонадежным»64 и продемонстрировал свою неблагонадежность. Во-вторых, отстранение состоялось слишком недавно, «и потому едва ли можно принимать в уважение поведение его со времени состояния о нем приговора»65. В-третьих, его ссылка на дело бывшего члена Комиссии Рунича, осужденного аналогичным образом, неуместна, так как тот был освобожден единственно по воле государя императора «во внимание к его бедному с семейством положению»66, и его случай является исключением. В-четвертых, «подобное прощение ослабило бы силу законов и мер, принимаемых к ограждению казенной собственности»67, тем самым противореча самому смыслу наказания.

      Второй и финальный эпизод относится к осени 1843 г. В сентябре на имя Бенкендорфа пришло прошение от родственника Канарского, генерала Ренненкампфа, с запиской от самого «примерного отца детям, лучшего гражданина с

62

ГАРФ. Ф. 109. Оп. 71. Д. 419. Л. 1.

63

Там же. Л. 4 об.

64

Там же.

65

Там же.

66

Там же. Л. 5.

67

Там же.