Либретто. Илья Максимович Фролов

ца.

      Говорят, что ребёнок, выросший без отца, словно дом – без крыши… Он вырос и сам себе стал отцом и над ним теперь еще и настоящая крыша была. Своя…

      Все это время Он был очень далеко, и в то время мысль о возвращении в этот город была сама по себе неправдоподобной: слишком опасно это было да и не за чем – прежняя жизнь развалилась, её больше не существовало, а у ветра… У ветра, как известно, дома нет.

      …Бывшая жена съехала и отдала ключи его матери два года тому назад, а

      ушёл он от нее три года назад, когда та была на седьмом месяце беременности. Влюбился в другую женщину так, что потерял голову совсем… Ярко горело это все, да недолго: пришлось бежать без оглядки, по дороге бросая все, что было дорого, спасая ребёнка одного человека, которому Он был очень обязан. Он не сумел сохранить жизнь этой одиннадцатилетней девочке и этот факт убил навсегда Его и без того еле дышащую душу… Сейчас, думая о бывшей жене и о том, как он с ней поступил, в нем не было ни жалости к ней, ни сострадания, ни сожаления… Он умер задолго до сего дня, а два его трехлетних малыша – мальчик и девочка – ни разу его не видели, видимо, как раз по этой причине. Но и его не тянула к Ним ни одна нить – он никогда не любил Их мать.

      Три года он скитался по свету, не мог взять себя в руки, но сегодня “туман” стал наконец рассеиваться. Дождь не может идти вечно…

      Это было обычное утро, серое и сраное, но оно было первым, когда он начал иметь смутное представление о том, что надо делать и как. Ему было 24 года, шел 2000 год, а за окном начинался новый день.

      Глава I. Солнечное морозное утро конца ноября 1994 года резало глаза и пробирало до костей легким ветерком, забирающимся под куртки призывников. Они стояли на плацу призывного пункта и вот-вот должны были отправится в долгий путь в страну «невиданного счастья» …

      Их было 40 человек. Среди этих ребят, полупьяных и полутрезвых стоял и Он-восемнадцатилетний мальчик, наш Герой, тоже в не себя от предвкушения чего-то нового, неведомого и сладким волнением щекочущего молодые нервы.

      Дом остался позади… Дорогая и милая мама проводила его, изо всех сил сдерживая слёзы, но неудачно.

      Даня пошёл в армию, следуя зову сердца и в погоне за мечтой. Бредя спецназом с детства, он занимался всем, чем только мог в своей деревне, чтобы эта мечта стала явью: бег, рукопашный бой, баскетбол… Зимой лыжи. Эти виды спорта развили в нем характер, дисциплину, прекрасно сложенное тело и дух. Являясь домашним мальчиком, воспитанным матерью, он был очень мягок и добр. Зеленые глаза его с оттенком карего и красивые длинные черные волосы до плеч, сбритые под ноль накануне отправки, не давали покоя многим девочкам в школе. Он был красив…

      Имея большое и доброе сердце и веру в Бога, считал себя готовым ко всему и не боялся. Ничего.

      Жизнь ждала молодых мужчин за порогом и они, эти воины-мальчишки, со всех ног бежали навстречу тому, что никогда не оставит их прежними.

      Команда, набранная в спецназ внутренних войск, к которой принадлежал и он, стояла отдельно от прочих, и уже от холода зуб на зуб не попадал. Автобуса всё не было. Парнишка, стоящий по правую руку от Данилы, пробормотал:

      – Они что, скоты, заморозить нас решили? – Ебунцово как-то тут торчать после тухлой и влажной казармы, наполненной пердежом.

      Он повернул голову в сторону Данилы, улыбнулся и слегка толкнул его плечом. Данила уже не мог сдержаться, и они оба рассмеялись.

      – Точно… – ответил Данила и просмеявшись протянул руку товарищу. – Меня зовут Данил.

      – Вадим… – Новый знакомый пожал руку Данилы и улыбнулся открытой и какой-то загадочной, притягательной улыбкой хорошего человека. Открытые словно всему Миру большие голубые глаза его, смотрели прямо и добро и в них томился вопрос, который читался, наверное, и в глазах самого Данилы… Вопрос о том, кто мы и где, вопрос о том, куда мы идем и с кем и, главное,–зачем?.. Тонкая, пока что едва уловимая ниточка дружбы, соединила их. Данила понял, что теперь он не один и что теперь он не одинок.

      – В Белокаменную едем, да? – Спросил Вадим Данилу.

      – Да вроде…

      – Не врубаюсь, круто это или нет…

      – Это Внутренние Войска. Там можно будет сдать на краповый берет… А значит это круто.

      – Да…

      Вадим замолк на минуту, а затем продолжил:

      – Я вообще-то не хотел служить. Просто не удалось никуда поступить, а откупиться денег не было. Да и жалко деньги отдавать какому-то жирному хряку с большими звездами на плечах. Вот и решил долг, блин, Родине отдать… Хотя, где мы так «задолжали»?

      У меня брат моей матери без ног с афгана вернулся. Офицер и прочее, но без ног вдруг перестал быть нужен государству, а сидит теперь на шее у Родины, которой типа должен был. Бред…

      Данил слушал его и им овладевали противоречивые чувства. Отчасти тот был прав, но эта правда как-то больно резала уши и ранила возвышенные чувства Даньки – пока еще просто мальчишки, который начитался умных книжек и смотрел на мир наивными глазами ребенка.

      Вадим