Кукушкин в Подземелье. Вика Беляева

чего я такого сделал. Подумаешь, мышь принёс. На улице мороз, а она, бедолага, на ступеньках скукожилась. Небось, лапы замёрзли, да и голодная, конечно. А у нас в столовке еды завались.

      Учитель встала, расправила складки на юбке и, повернувшись к старосте класса Гавриловой, сказа:

      – Людочка, ну как такое возможно? У нас ответственная репетиция. Завтра Новогодний школьный утренник, а у Кукушкина в одна только голове мышь. Мария Васильевна спрятала руки за спину и стала ходить по классу туда – сюда:

      – Мало того, что роль свою толком не знает, так он ещё антисанитарию в школе разводит. Девочек – ёлочек испугал, до слёз довёл.

      Кукушкин чуть ближе подошёл к столу с мышкой:

      – Да кто их пугал. Я Глашу просто на ладонь посадил, чтобы она отогрелась и хлеба поела, а они кааак завизжат. Им не ёлок играть надо, а сирены пожарной машины.

      Староста посмотрела на Кондрата и сказала:

      – Сам ты Глаша. И покрутила пальцем у виска.

      Классный руководитель прижала ладони к голове:

      – Кукушкин, у меня от тебя точно кукушка съедет. То есть, голова сдвинется. Ты что – уже мышь по имени зовёшь? Ты понимаешь, что мыши – вредители. Мы это, между прочим, в первой четверти на «Окружающем мире» проходили. А ты, вместо учебника, Галок в окне считал.

      – Да какой же она вредитель? Это вы – вредитель. Засунули её в банку и есть не даёте.

      Весь класс захохотал, только староста Люда сжала губы и погрозила Кукушкину пальцем.

      – Тишина в кабинете. Вот видишь, Людочка, до чего дошёл ваш одноклассник. К выступлению не готов, на уроке бардак развёл. Мне – хамит.

      – Да я ничё, Марь Ивановна.

      Учитель села на стул и забарабанила пальцами по парте:

      – Знаешь, дорогой мой Кондрат, иди-ка ты домой и без родителей не возвращайся.

      – А утренник, роль моя? Завтра ж Новый год!

      – А от утренника я тебя, за поведение, отстраняю. Будешь дома сидеть, так-то. Ребята, открываем тетради, а Кукушкин открывает двери и тихо выходит.

      Кондрат вытащил из кармана руку, подтянул штаны, шмыгнул носом и сказал:

      – Подумаешь, то же мне, ситуация.

      Взял свой растрёпанный рюкзак и почти вышел из класса. Но потом подбежал к столу, ловко засунул руку в банку, схватил мышь и дал дёру. Пулей залетел в раздевалку, на ходу накинул куртку, порвал рукав о гвоздь и выскочил прямо на мороз. В дверях что – то кричала Мария Ивановна, а пузатый охранник пытался его догнать. Но мальчишка ловко скрылся за поворотом и спрятался сзади гаражей. В нос ударил колючий запах снега и радости.

      Присев на корточки, он громко задышал. И вдруг рядом кто – то ему сказал:

      – Шнурок завяжи.

      Мальчишка закрыл глаза и встряхнул головой. Он решил, что ему показалось.

      – Ты чего головой трясёшь. Говорю ж тебе, шнурок завяжи, а то упадёшь ещё!

      Кондрат оглянулся по сторонам, тихонько высунул нос из – за гаража. Никого.

      – Ну странный ты человек. Я вообще – то к тебе обращаюсь.

      Кукушкин почувствовал, как в кармане куртки что – то шевелится. Он глянул на карман и увидел, как прямо на него смотрит серая мышь.

      – Ну, наконец – то заметил.

      – Глаша, это ты что ли, со мной разговариваешь?

      – А ты здесь ещё кого – то видишь?

      – Никого. Но разве мыши умеют разговаривать. Я просто не помню, на «Окружающем мире» мы этого, кажется, не проходили.

      – Конечно, умеют разговаривать.. Все мыши очень умные. А люди – не все. Вот поэтому, иногда, совсем не хочется с вами общаться.

      – А со мной ты говоришь, потому что я умный?

      – Ну, не то чтобы очень. Но, вполне сообразительный и добрый, а это иногда и ума важнее. Хотя, ум – дело наживное, а доброта – не всегда. Ты меня в варежку посади, а то зябко очень.

      Кукушкин бережно посадил Глашу в варежку и вздохнул:

      – Что ж мне делать –то сейчас? Из школы выгнали, теперь вот Марь Ивановна родителям нажалуется. А завтра утренник и праздник. В столовке пироги испекут. Вкусные, с картошкой, грибами и капустой. И пончики, наверное, и ещё торт Медовик. Они так пахнут, что можно с ума сойти.