Европейцы (сборник). Генри Джеймс

смешком.

      – Но она ясно сказала, что хочет приехать, – возразил мистер Уэнтуорт.

      – Это простая любезность, – настаивала Гертруда.

      – Да, она очень любезна… очень, – сказал мистер Уэнтуорт.

      – Чересчур любезна, – заявил его сын свойственным ему добродушно-ворчливым тоном, который, вообще-то, говорил всего лишь о желании понасмешничать. – Прямо не знаешь, куда и деться.

      – Зато вас, сэр, в излишней любезности упрекнуть нельзя, – сказала Лиззи Эктон с обычным своим смешком.

      – Ну, поощрять ее я не намерен, – продолжал Клиффорд.

      – А хоть бы и намерены, мне-то что до этого! – вскричала Лиззи Эктон.

      – Она не о тебе будет думать, Клиффорд, – сказала Гертруда убежденно.

      – Да уж надеюсь! – воскликнул Клиффорд.

      – Она будет думать о Роберте, – продолжала Гертруда тем же тоном.

      Роберт Эктон начал краснеть, хотя, казалось бы, у него не было на это никаких причин, поскольку все обернулись к Гертруде – по крайней мере, все, кроме Лиззи, которая, склонив набок хорошенькую головку, глядела с пристальным вниманием на брата.

      – Зачем же приписывать другим задние мысли, Гертруда? – сказал мистер Уэнтуорт.

      – Я никому ничего не приписываю, папа, – сказала Гертруда. – Просто я говорю, что думать она будет о Роберте, вот увидите.

      – Гертруда судит по себе, – воскликнул Эктон, смеясь. – Правда ведь, Гертруда? Ну разумеется, баронесса будет думать обо мне. Она будет думать обо мне с утра и до вечера.

      – Ей будет очень хорошо у нас, – сказала не без некоторой естественной для хозяйки дома гордости Шарлотта. – Мы предоставим ей большую северо-восточную комнату. И французскую кровать, – добавила она, памятуя все время о том, что гостья их иностранка.

      – Ей там не понравится, – сказала Гертруда. – Даже если ты пришпилишь по десять салфеточек к каждому креслу.

      – Почему же, дорогая? – спросила Шарлотта, расслышав иронические нотки, но нисколько на это не обидевшись.

      Гертруда давно уже встала с места; она ходила по комнате, и ее надетое в честь баронессы тяжелого шелка платье шуршало, прикасаясь к ковру.

      – Не знаю, – ответила она. – Думаю, ей нужно что-то более уединенное.

      – Если ей нужно уединение, пусть сидит у себя в комнате, – заметила Лиззи Эктон.

      Гертруда приостановилась и посмотрела на нее:

      – Это не доставит ей удовольствия, а ей захочется сочетать уединение с удовольствием.

      Роберт Эктон снова рассмеялся:

      – Ну и мысли у вас, моя дорогая кузина!

      Шарлотта не сводила серьезных глаз с сестры; она не могла понять, откуда взялись у Гертруды такие странные представления. Мистер Уэнтуорт тоже наблюдал за младшей дочерью.

      – Не знаю, какой она привыкла вести образ жизни, – сказал он, – но готов утверждать, что у нее не могло быть дома более безупречного, с более благоприятной