Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе. Теодор Драйзер

я обязан ему всем, что у меня есть. Он устроил мне эту должность.

      – Послушайте, Джордж. Что бы вы ни сделали, не позволяйте бредням о политической лояльности замутить ваш здравый смысл. Вы находитесь в очень серьезном положении; впрочем, как и я сам. Если сейчас вы не будете действовать заодно со мной ради себя, то никто – ни теперь, ни потом – ничего не сделает для вас. А потом будет слишком поздно. Я убедился в этом вчера вечером, когда обратился к Батлеру за помощью для нас обоих. Им все известно о нашем бизнесе с акциями трамвайных линий, и они хотят целиком и полностью вытеснить нас из дела, не больше и не меньше. Это игра на выживание, и либо мы отобьемся от всех, либо вместе пойдем ко дну. Вы должны хорошо понять это. Молинауэру сейчас не больше дела до вас, чем вон до того фонаря. Его беспокоят не деньги, которые вы мне платили, а то, кто получит выгоду от этих вложений и что это будет за выгода. Итак, они знают, что мы с вами являемся крупными акционерами трамвайных линий, и они не хотят, чтобы мы стали их владельцами. Разве вы этого не понимаете? Как только мы потеряем наши инвестиции, то вместе пойдем ко дну, и никто не подаст нам руку – ни в политическом, ни в любом другом смысле. Я хочу, чтобы вы это поняли, Джордж, потому что это правда. И прежде чем вы скажете «я не могу» или «я должен поступать так, как говорит Молинауэр», подумайте о том, что сейчас услышали от меня.

      Он сидел перед Стинером, глядя ему прямо в глаза и пытаясь силой своей умственной энергии заставить казначея сделать шаг, который мог бы спасти его – Каупервуда, – как бы мало это ни значило для Стинера в долгосрочной перспективе. Что более интересно, это его не волновало. Стинер, как он теперь понимал, всегда был пешкой в чьих-то руках. Несмотря на давление Молинауэра, Симпсона и Батлера, он предпринял попытку самостоятельно управлять этой пешкой. Поэтому он смотрел на него, как змея смотрит на мелкую птаху, исполненный решимости пробудить в нем эгоизм и корыстный интерес. Но Стинер в тот момент был так напуган, что с ним практически ничего нельзя было поделать. Его лицо было серовато-синим, веки и мешки под глазами набрякли, а губы и ладони были влажными. Боже, каким ничтожеством он выглядел!

      – Ну конечно, Фрэнк! – в отчаянии воскликнул он. – Я знаю, что вы говорите правду. Но посмотрите на меня: в какой дыре я окажусь, если дам вам эти деньги! Что они тогда сделают со мной? Если бы вы только видели это моими глазами! Если бы вы не обратились к Батлеру до того, как встретились со мной!

      – Как будто я мог встретиться с вами, Джордж, когда вы стреляли уток, а я писал во всевозможные места, пытаясь связаться с вами! Как бы мне это удалось? Нужно было срочно разбираться с делами. Кроме того, я считал, что Батлер обойдется со мной дружелюбнее, чем вышло. Но теперь нет смысла сердиться на меня за это, Джордж, тем более что вы не можете себе это позволить. Мы вместе в этом деле. Мы можем выплыть или утонуть, но это зависит только от нас и больше ни от кого, разве вы не понимаете? Батлер не смог или не захотел выполнить мою