Я пришел к тебе с приветом…. Афанасий Фет

снова ток блистательный и сладкой;

      Ланиты расцветут – и в зеркало украдкой

      Невольно станет взор с вопросом забегать, —

      Опять весна в груди – и счастие опять».

      Мой милый, не лелей прекрасного обмана:

      В душе мечтательной смертельна эта рана.

      Видал ли ты в лесах под тению дубов

      С винтовками в руках засевших шалунов,

      Когда с холмов крутых, окрестность оглашая,

      Несется горячо согласных гончих стая

      И, праздным юношам дриад жестоких дань,

      Уже из-за кустов выскакивает лань?

      Вот-вот и выстрелы – и в переливах дыма

      Еще быстрее лань, как будто невредима,

      Проклятьям вопреки и хохоту стрелков,

      Уносится во мглу безбрежную лесов, —

      Но ловчий опытный уж на позыв победный

      К сомкнувшимся губам рожок подносит медный.

      <1854>

      «Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?…»

      Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?

      Ведь снова не пойму я ни одной страницы —

      И яркий белый свет начнет в глазах мелькать,

      И ложных призраков заблещут вереницы.

      За что ж? Что сделал я? Чем грешен пред тобой?

      Ужели помысел мне должен быть укором,

      Что так язвительно смеется призрак твой

      И смотрит на меня таким тяжелым взором?

      <1854>

      «Под небом Франции, среди столицы света…»

      Под небом Франции, среди столицы света,

      Где так изменчива народная волна,

      Не знаю отчего грустна душа поэта

      И тайной скорбию мечта его полна.

      Каким-то чуждым сном весь блеск несется мимо,

      Под шум ей грезится иной, далекий край;

      Так древле дикий скиф средь праздничного Рима

      Со вздохом вспоминал свой северный Дунай.

      О боже, перед кем везде страданья наши

      Как звезды по небу полночному горят,

      Не дай моим устам испить из горькой чаши

      Изгнанья мрачного по капле жгучий яд!

      1856

      Смерти

      Когда, измучен жаждой счастья

      И громом бедствий оглушен,

      Со взором, полным сладострастья,

      В тебе последнего участья

      Искать страдалец обречен, —

      Не верь, суровый ангел Бога,

      Тушить свой факел погоди.

      О, как в страданьи веры много!

      Постой! безумная тревога

      Уснет в измученной груди.

      Придет пора – пора иная:

      Повеет жизни благодать,

      И будет тот, кто, изнывая,

      В тебе встречал предтечу рая,

      Перед тобою трепетать.

      Но кто не молит и не просит,

      Кому страданье не дано,

      Кто жизни злобно не поносит,

      А молча, сознавая, носит

      Твое могучее зерно,

      Кто дышит с равным напряженьем, —

      Того, безмолвна, посети,

      Повея полным примиреньем,

      Ему предстань за сновиденьем

      И тихо вежды опусти.

      Конец 1856 или