Поле битвы (сборник). Виктор Дьяков

верхом зажиточности. Сейчас… Конечно, ожидать, что одинокая учительница на пенсии живёт в достатке, было трудно, но то, что у неё даже нет цветного телевизора…

      – Так говоришь, занимаешься чем придётся? – Галина Ивановна в застиранном, но аккуратном халате, с поредевшими волосами, превратившимися из светло-русых в серебристые, накрывала на стол. – Это с каких же пор то, чем занимается категория общества, где ты, как я слышала далеко не последний человек, называется занятием чем придётся?

      Вута покраснел совсем как в детстве, как тогда, когда Галина однажды отобрала у него принесённые в школу порнографические карты.

      – Извините Галина Ивановна, не хотел вас расстраивать.

      – Чем же это? Садись, тут в основном то, что ты купил, я же только яичницу, да чай могу предложить.

      – Спасибо, я и есть-то особо…

      – Так чем же ты боялся меня расстроить?

      – Ну как, вы всё-таки… как это у вас называется, сеяли доброе, вечное, светлое, а тут ученик-уголовник.

      – Ну-ну, – вновь дребезжаще рассмеялась Галина Ивановна. – Ты что же мог подумать, что я тут могла жить в неведении, чем ты занимался все эти годы? А тот громкий процесс в девяностом году… Ты же первым рэкетиром в Москве слыл.

      – Да, я тогда десять лет получил… вот только освободился… досрочно.

      – Тяжело в тюрьме?

      – Да нет. Это «мужикам», ну простым зекам тяжело, а я ведь по четвёртой ходке пошёл. Нам «ворам» тюрьма дом родной. Шучу, конечно, и мне муторно было, день, ночь, год за годом, – Вута помрачнев принялся за яичницу, заедая её нарезанной копчёной колбасой.

      – Ты, наверное, думаешь, что я начну тебя сейчас стыдить, поучать? – Галина Ивановна тоже присела и с жалостью смотрела на жующего Вуту.

      – Не знаю… наверное, вы имеете право, только без толку это.

      – Лет бы десять назад я так бы и поступила, а сейчас… Разве что постыдить, что мать в пятьдесят лет в могилу свели. Брат твой… На тебя всё походить стремился. Ты бы хоть объяснил ему, что лидером, всё равно каким, родиться надо, а с него… Папаша родной, пьяница ни на что не годный. Лучше бы уж какую-нибудь семью завёл, и жил как все люди. А ты знаешь, что изо всех учеников, которых я выпустила ты единственная знаменитость?

      Вута оторвался от еды и взглянул на бывшую учительницу удивлённо:

      – Как это… не понял? У вас же были и отличники и с медалями кончали. Помните, Ермошина Лариска как училась, и не зубрила совсем, а любой урок наизусть помнила.

      – Были… Лариса, кстати, тоже после восьмого из школы ушла… в техникум поступила. Потом аборты делала, выходила замуж, разводилась. Не знаю, что с ней стало, пропала куда-то. К чему способности, если стержня нет. Никто из моих учеников, кроме тебя, нигде ни в чём не прославился, хоть и учились и зубрили, институты позаканчивали. Действительно, и медалисты были, а в итоге ничего особенного.

      – Ну а я то… какая же я для вас знаменитость? – Вута не был готов к такой своеобразной оценки его жизненной