Его жадные объятия. Джули Беннет

спальню и ванную.

      Он гордился тем, как все получилось. Он все делал сам, часто по ночам, когда не мог уснуть.

      – За что планируешь взяться?

      – Ты что, собираешься остаться надолго?

      На ее губах появилась тень улыбки.

      – Если дождь не прекратится, нас ожидает долгая ночь. Хорошо, если будет чем заняться.

      Она говорила правильные вещи, но произнесла эти слова вслух, они словно повисли в воздухе. Хейс с трудом мог вспомнить, почему так старался держаться от нее подальше. Если ей придется остаться у него на ночь, лучше как можно быстрее найти себе занятие, иначе он не сможет удержаться и разденет ее еще до полуночи.

      – Я собираюсь сделать ремонт во всех комнатах, а потом заняться фасадом дома. Во времени я не ограничен.

      Он вернулся на ранчо, чтобы излечить душу и помочь с открытием пансионата, а на это требуются время и силы. Ремонт – отличный способ отвлечься. В Германии он перенес операцию на ноге, с тех пор делал упражнения для восстановления, хотя все еще продолжал хромать. Физически он пришел в норму настолько, насколько это возможно, но не был уверен, что удастся столь же успешно восстановить душевное спокойствие.

      – Ты всю работу делаешь сам?

      – А зачем мне кто-то?

      – Потому что у тебя полно денег.

      Хейс с минуту смотрел на нее, а потом разразился смехом. Он и не помнил, когда последний раз так смеялся, но нежеланная гостья смогла миновать стену, которую он возвел вокруг себя. Возможно, в этом ее сила. Ей, очевидно, известно о его посттравматическом расстройстве, и она говорит то, что думает. Все это в совокупности с соблазнительной внешностью.

      – Опять ты говоришь все, что у тебя на уме.

      – Лично я люблю работать руками, но большинство людей скорее наймут кого-то для тяжелой работы. Особенно если ты можешь позволить себе сровнять это место с землей и построить поместье в пять раз больше.

      Он посмотрел ей в глаза.

      – Я не похож на тех людей, которых ты знаешь.

      От его слов ее темные глаза округлились, увлекая его, но Хейс четко осознавал, что виной всему игра гормонов.

      Свет на кухне замигал, пробудив его от тяжелых мыслей.

      – Издеваешься надо мной?

      – Не терпится уйти?

      – А разве не ты так сильно хочешь, чтобы я ушла?

      На этот вопрос есть два ответа, и оба честные. Да, он хочет, чтобы она ушла, ему не нравится впускать кого-либо в свое личное пространство. Но с другой стороны, он хочет, чтобы она осталась, чтобы немного дольше полюбоваться тем, как она двигается и улыбается. Очевидно, в нем проснулся мазохизм. Он готов выслушивать колкие высказывания и мучить себя видом соблазнительного тела, лишь бы не позволить ей уйти.

      – Нет. Мне понравилось то, как ты хотела защитить меня от страшно хлопающей двери.

      Алекса в замешательстве разинула рот, а он, не отдавая себе отчета, направился к ней. Остановился возле стула, на котором она сидела. Одну руку положил на его спинку, другую – на стол, отрезая ей путь к отступлению.

      – Ты играешь