Мама!!!. Анастасия Миронова

допоздна и что ей одной страшно. Они любили Сашу, к ним всегда можно было пойти, если дома никого нет. Да, она так и сделала бы. Но сейчас рано и неудобно. У Аньки в квартире совсем мало места, а Сашина мама сегодня дома. Впрочем, может, она сходит чуть позже…

      Саша уже успокоилась и стала набирать руками кучу мокрого холодного песка, но вдруг с горечью подумала: забирать ее от Аньки в темноте мама не любит еще больше. У Аньки она будет строго, даже как будто с ненавистью смотреть на Сашу, ее щека, как у ротвейлера, заходит от злости ходуном – еще бы, ведь ей, закончившей стирку и прополоскавшей белье в ледяной воде, придется спускаться с восьмого этажа, обходить дом, перебегать дорогу и входить в чужой подъезд. Анькины родители станут добродушно извиняться и предлагать Саше приходить еще, как будто это они виноваты, что ей страшно, будто это Анькин папа валялся на лестнице пьяным, мешая Саше пройти. Когда мама ругала ее за побег к Аньке, Саша очень боялась, что тетя Лена и дядя Валя в конце концов обидятся и больше не станут пускать ее к себе.

      Нет, она не пойдет к Аньке сегодня. Подождет маму – вдруг та всё же выйдет? А другие дети кричали мам. Первым не выдержал Шура Ксенофонтов, маленький совсем мальчик с пластмассовым совком и в клетчатых шортах. Этот мальчик живет на втором этаже, а его мама работает в садике воспитателем и даже ходила в гости к Аниной маме, тоже воспитательнице. Шура деловито отряхнул свой совочек и подошел к окну:

      – Ма-а-а-ам!

      Мама молчала.

      – Маааам!

      Никто не отвечал. Мальчик стал крутиться на месте, как бы раздумывая, что дальше делать. Потом он почему-то подошел вразвалочку к девочкам и сказал вдруг: «А у нас кошка родила!» – и снова побрел к окну. Саша боялась его, как и других мальчишек, хотя этот точно был младше и не походил на хулигана. Но Саша всё равно ничего ему не ответила и даже немного испугалась. Шура мялся возле девочек и не знал, кричать ли в третий раз. Тут его мама сама высунулась из окна. Он сразу увидел в темноте ее силуэт, заслонивший собой теплый оранжевый свет из их комнаты. Шура подбежал к окну, вернее, к своей лоджии:

      – Жди папу, папа сейчас придет с Тосиком, – спокойно сказала мама.

      И правда – тут же из подъезда появился Шурин папа. Тосика Саша увидела впервые – это такса. Она отметила, что Ксенофонтовы живут хорошо: у них и кошка и собака. Многим в их пансионате и без кошек было тесно. С кошками лесобазовские дети играли на улице или в гостях, у тех, кто, как Саша, жил вдвоем на 13-ти квадратах.

      Затем послышался еще один голос. По нему она узнала сиплую Сашу. Другая Саша жила в доме напротив, но окна их выходили в этот же двор. Стоя почти спиной к Саше, эта Саша кричала в свою сторону:

      – Маааааам!

      Не дождавшись ответа, она зычно спросила:

      – Ну пора?

      В ответ на ее крик с первого этажа противоположного дома раздался стук, как будто кто-то стучал об эмалированный таз ложкой.

      Саша повернулась к Саше и сказала:

      – Рано