.

жары водитель взмок,

      мы висим, как сливы,

      на окне пчела жу-жу –

      дескать, мир прекрасен!

      Я на дядечке лежу,

      словно на матрасе.

      Даль, как водится, чиста,

      воздух – несравненный…

      Кто-то прищемил кота –

      дальше мчим с сиреной.

      «Потеснитесь, господа!

      Ну еще немного!»

      Люди! Нет у вас стыда!

      Оттоптали ногу!

      Пот на лбу залёг росой,

      сразу стало зябко:

      рядом – бабушка с косой…

      …Оказалось – тяпка.

      6. Клад

      Я снова берусь за лопату,

      копаю, как бешеный крот.

      Вот жили когда-то пираты,

      отчаянный, дикий народ.

      Да только в Орле и в Рязани

      пиратский не выроешь клад.

      Я землю лопатой пронзаю,

      спина и ладони болят.

      Однако ж под старым ранетом,

      под слоем прогнившей коры,

      нашла я две старых монеты

      суровой хрущёвской поры.

      А после я враз постарела

      на добрых полдюжины лет:

      под россыпью битых тарелок

      большущий лежал пистолет.

      Я сразу бегом к телефону,

      трясусь и звоню в МЧС.

      Приехали. Все при погонах.

      Кинолог к ранету полез.

      И выдал: «Ну, диво так диво!»

      (культурный мужчина, ей-ей).

      Ждала я кошмара и взрывов,

      но хохот вспугнул голубей.

      Я нервно забилась под грушку.

      «Копайте спокойно, мадам, –

      кинолог промолвил. – А пушку,

      пардон, я детишкам отдам».

      7. Соло для мужа с оркестром

      Он прошептал, в тени с компрессом лёжа,

      туманно глядя в солнечную даль:

      «Я весь разбит, как старая галоша…

      ещё пивка с таранкой мне подай!»

      Ступив на тяпку, он стонал неловко,

      отделавшись лишь парой кувырков:

      «Я не могу прореживать морковку…

      и кстати, что из этого – морковь?»

      Он сетовал особенно тоскливо,

      размазывая по коленкам йод:

      «Ах, чёрт возьми, далась мне эта слива!

      С меня довольно, пусть себе гниёт!»

      Он чуть не плакал, будучи покусан

      шальной осой при сборе кабачков.

      Он горевал по-детски безыскусно,

      ступив на муравейник без очков.

      Как он мечтал – моим мечтам вдогонку –

      о спелых грушах в тонкой кожуре,

      взмахнуть гантелькой – для души, легонько,

      но не лопатой двигать по жаре!

      Он устранился от работы адской

      и бросил даму – тут же, на земле –

      на растерзанье гадам колорадским,

      медведкам и смородиновой тле…

      8. Дачный акростих

      Семнадцатое (кажется) ведро.

      Мечтаю сдохнуть, под кустом елозя.

      О ветки оцарапано бедро.

      Рыдаю в три ручья – в стихах и в прозе!

      Одна, одна, с тяжёлой соковаркой

      До ночи провожусь я в кухне жаркой!

      Иначе – пропадает урожай.

      Нарви