Тест Тьюринга. Александр Никонов

поэзии, тогда «шлюз между мирами». Стыковочный модуль. Посредник. Машина. Я выделю вам субъект для беседы.

      – Собеседника?

      – Да. Вам хотелось бы в течение дня менять собеседников и делать выводы по каждому или предпочитаете более глубокую проработку личности с одним собеседником?

      – Хм… Не знаю. Я могу решить этот вопрос потом, после первой беседы? А то вдруг скучный собеседник попадется…

      – Конечно. Можете. И не только вы.

      – Не понял. – Я уселся в кресло перед зеленым экраном и подумал, не будет ли неприличным по-американски закинуть на стол ноги?

      – Вы будете говорить с личностями, каждая из которых также может счесть вас скучным собеседником. Тогда замена произойдет помимо вашей воли.

      Я крякнул. Это был неожиданный поворот! Класть ноги на стол расхотелось.

      – Ну, ладно, давай первого…

      – Как вам удобнее, – проговорил шлюз, – экран включать или предпочитаете только голосовое общение?

      – Э-э… Я тут новенький. Давай пока только голосовое. Начнем с малого.

      – Прекрасно. Ваш собеседник также не возражает против голосового общения. Вам все еще требуется ответ на ваш вопрос?

      – Какой вопрос?

      – Вы спросили, «а в чем принципиальная разница?» Ваш вопрос касался голоса вашего собеседника – будет ли он механическим, как сейчас мой голос, или живым, соответствующим образу.

      – А-а… Живой давай, с таким, как у тебя, говорить неприятно.

      – Принято. Голос вашего собеседника искажаться не будет. Сеанс начнется через…

      – Стой! А в чем разница-то? Почему голос может быть механическим или живым?

      – Живой голос более привычен людям. Но он, как и изображение, может отвлекать и склонять тестирующего к ответу в сторону того, что его собеседник – человек. Поэтому некоторые предпочитают не вносить такую помеху и механизируют голос, ориентируясь больше на смысл ответов, нежели на эмоциональную составляющую, которая непроизвольно включается, когда…

      – Понял. Мне не надо механизации. Давай эмоциональную помеху.

      – Принято. Сеанс начнется через несколько секунд, когда цветовой тон экрана изменится на диалоговый. Приятной работы.

      Я зачем-то взглянул на часы и уставился на экран. Несколько секунд ничего не происходило, потом яркость его свечения упала, он стал темнее, спокойнее, в динамиках прекратилось едва слышное шипение и раздался голос.

      Тихий. Робкий. Человеческий. Мужской голос…

      – Кто здесь? – спросил он, и я подивился качеству динамиков, умеющих передавать все частоты и оттенки – настолько контрастировала эта живая и теплая человеческая речь с прежним механическим дребезжанием. На мгновение мне почудилось, будто меня с собеседником разделяет какая-то непроходимая, принципиальная бесконечность. Которая вдруг была преодолена.

      Голос был настолько беззащитен, что уже готовая шутка застряла у меня в глотке, я прокашлялся и ответил так глупо, как никогда, наверное, в жизни:

      – Это я!

      – Вы – машина?

      Я