И вдруг тебя не стало. Эр Джей Джейкобс

стаканчиков. Мои пальцы нащупали стеклянный цилиндр, вытащили его, ухватились за крышку и повернули. Печать рассыпалась крошечным фейерверком.

      Я запила ативан быстрым глотком прохладного вина и налила немного Паоло.

      Когда он вернулся, мои ноги уже лежали на перилах, а я смаковала во рту остатки вина, которого себе налила. Небо немного покалывало, и оно онемело. На мне была шкиперская шляпа, которую я нашла в каюте, и спасательный жилет. Паоло цокнул языком, покачал головой и улыбнулся, словно понял, что я приняла таблетку. Вероятно, это было очевидно.

      Лицо Паоло было гладким, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня.

      – Чувствуешь себя лучше?

      – Я стараюсь. Думаю, скоро будет лучше.

      В дальнем конце дока на пилоне неподвижно сидел зимородок. Вдоль дамбы несколько крапивников нетерпеливо вглядывались в рябь. Паоло опустил в лодку желтое ведро с наживкой, и крапивники, казалось, унюхали его содержимое.

      Я потягивала холодное шардоне и смотрела вниз на суетливо мечущееся облако серебристой рыбы, борясь с желанием вылить вино за борт. Я попыталась вручить Паоло спасательный жилет, но он сделал озадаченное лицо и отмахнулся.

      – Ты планируешь упасть? – спросил он.

      – Безопасность превыше всего, – ответила я ему.

      Паоло рассмеялся.

      – Обычно ты не так говоришь.

      Он опустился на колени и начал расчищать в каюте место для камеры. В прошлом году он научил меня нескольким азам работы с фотоаппаратом, в основном для того, чтобы я могла снимать его команду по софтболу. Но большую часть игр я проводила, фотографируя дочь его друга Кола, Оливию, которая обычно сидела рядом со мной на трибунах, пока Паоло и ее отец играли в мяч.

      – Когда я выиграю Пауэрболл, – крикнул Паоло, – я стану знаменитым фотографом дикой природы.

      Он говорил это каждую субботу.

      Затем он повернул ключ, и крошечный моторчик закашлял.

      – Просто чтобы убраться с пристани, – сказал он. – А потом – только ветер.

      На выходе из пристани он прибавил газу.

      Двигаться было приятно. Ожидание – худшая часть страха.

      Когда мы оставили позади другие лодки, он выключил мотор и поднял парус.

      – Мои братья заклевали бы меня за то, что я воспользовался двигателем.

      Он сделал глоток вина, запрокинул голову назад, подставив лицо солнцу, и сглотнул. Его кадык подпрыгнул, как у птицы, поедающей рыбу.

      – Теперь ты в порядке? Правда, Эмили? – Эм-и-ли. – Если что-нибудь случится – а ничего не случится, – мы просто поплывем обратно. Ты будешь видеть берег – посмотри-ка. В худшем случае я потеряю очки. Но не тебя.

      – Я вообще не умею плавать.

      Мой голос прозвучал совсем жалобно, когда я это сказала. Это было фактически признание, и я чуть не расплакалась, ведь показывать даже ему, что я настолько уязвима, было как будто глупо. Без спасательного жилета я просто камнем пойду ко дну.

      Паоло недоверчиво скривился.

      – Что,