Инструктор. Снова в деле. Андрей Воронин

не проехал ли нужной остановки. Так и сейчас, волей-неволей, рассеянно глядя в окно, он засыпал, да и не мог не засыпать, если приходилось подниматься в пять часов утра, когда, наверное, все еще спят за исключением таксистов, водителей автобусов и троллейбусов, дворников да молодежи, любящей бессонные ночи и шумные компании. В автобусе сидели такие же уставшие люди, как и он. Кто-то пошатывался из стороны в сторону, кто-то равнодушно глядел перед собой, кто-то сидел с таким отстраненным видом, как будто находился не в автобусе, а в каком-то другом месте, может быть на курорте, на котором ему никогда не побывать. Сзади Тихого сидела парочка влюбленных, которая громко смеялась. Старый двигатель тарахтел, словно на последнем издыхании, и в салоне пахло соляркой. По стеклу расползались капли вновь пошедшего дождя. Автобус поехал темными улицами. Тихий дремал, прислонившись щекой к стеклу. Автобус встряхивало на каждой колдобине, дорога была такой паршивой, словно здесь асфальт не меняли с 50-х годов прошлого века. Впрочем, Тихий привык к такой езде, да и не был он автолюбителем, чтобы мог возмущаться и писать жалобы. Ездил себе на автобусе и не злился, не в его силах дорогу было поменять.

      По дороге Тихий вспоминал, чем же может порадовать его холодильник. С недавних пор, как ушла жена (а это печальное событие произошло чуть больше двух недель назад), Тихий начал жить в соответствии с холостяцкими традициями. Только, несмотря на свой возраст, он был неопытным холостяком, и человеку, долгое время прожившему с семьей, трудно жить в одиночестве. За всей квартирой приходилось следить самому, вытирать пыль, ходить в магазин, готовить, стирать, – Тихий со своей работой и выходными, которые он проводил в библиотеке, не мог с этим управиться. Едва справлялся с тем, чтобы приготовить себе нехитрый ужин, какую-нибудь кашу или вермишель, ну или мог сварить кусок мяса, только в последнее время мясо он ел нечасто – инфляции, скачки цен, а зарплата оставалась практически на том же уровне. Жена злилась на него, что не ищет лучшей доли, а он думал: «Бог с ним, с мясом-то, и так проживу». Мучительные размышления Тихого окончились тем, что он решил, что приготовит обыкновенную яичницу: и хлопот мало, и, может быть, прибраться успеет, простирнуть кое-что из одежды. С этими мыслями он и вышел на своей остановке, дошел почти до подъезда и вдруг вспомнил, что дома нет яиц и в магазине последний раз он был несколько дней назад. Ничего не оставалось делать, как развернуться и, подставив лицо неприветливому ветру, побрести к магазину. Тихий украдкой достал деньги из внутреннего кармана куртки и при неверном свете фонаря убедился, что денег хватит. А то раз было, совсем замечтался, забыл о деньгах, а продуктов набрал, как на зимовку, стал расплачиваться на кассе, а денег нет. С тех пор Тихий всегда пересчитывал деньги, чтобы не испытывать конфуза.

      У самого крыльца магазина околачивались пьяницы в надежде сообразить с компаньонами на бутылку. Выпить не вопрос, в ближайшей подворотне или подъезде теплое местечко всегда найдется. Иногда местные алкаши обращались к Тихому и просили