По ту сторону жизни. Андрей Ильин

.

      Присутствующие гости расстёгивали воротники и распускали ремни, готовясь к продолжению праздника, по случаю дня рождения Ворошилова.

      «Хозяин» звякнул вилкой о стакан. И все осеклись.

      – Налэвайте.

      Налили. Замерли.

      – Хочу поднять этот бокал за тебя, дорогой Климент, чтобы всё у тебя было лучше всех. Как говорят у нас на Кавказе – будь быстр как барс, хитёр как лисица и летай высоко как орёл.

      – Спасибо, Коба!

      Все разом встали, стуча стульями, подняли рюмки, выпили, заговорили:

      – С днём рождения, Климент…

      – Сто лет живи, а потом еще сто…

      Хозяин сел.

      И все сели.

      Звякнули вилки и ножи.

      Потом были еще тосты. Сухие вина из кремлёвских погребов были почти без градуса, но когда пьёшь весь день, вечер и ночь – всё равно забирает. Физиономии гостей краснели, языки развязывались.

      «Хозяин» пил любимое «Карталинское» тридцатиграммовым стаканчиком и смотрел, и слушал, улыбаясь в усы.

      Он вообще любил слушать…

      – Тост, у меня тост! – крикнул, вставая, Хрущёв.

      Его потянули было за рукава назад, но он вырвался, повернувшись всем корпусом к «Хозяину».

      – За нашего вождя и победителя, великого товарища Сталина!

      Все вскочили, подняв рюмки. Хрущёв всхлипнул, утёрся рукавом и сказал:

      – Как мы будем без тебя, дорогой ты наш Иосиф Виссарионыч? Сиротами станем!

      И все мгновенно умолкли. И рюмки замерли в руках, не донесённые до рта.

      Не так сказал Хрущ. И не то. Простой мужик, от сохи, вечно что-нибудь сморозит. Да еще, спьяну назвал товарища Сталина по имени отчеству, что было не принято и «Хозяину» не нравилось.

      И всё вокруг замерло в ожидании. Потому что никто не знал, что за сим последует. И Хрущёв, что-то такое сообразив, закрутил головой и пошёл от шеи пятнами.

      Генералиссимус усмехнулся, глянул на своих сподвижников, но глаза его не улыбались. Глаза его были ясны и остры.

      – Хороший тост, – сказал он. – Но только это не скоро будет. Я еще всех вас похороню. На Кавказе долго живут! Пейте, пейте… За мое здоровье пейте. И ты, Никита, пей!

      Хрущёв, быстро опрокинул рюмку. И все за ним. И тихо опустились на стулья, уперев глаза в тарелки.

      «Хозяин», не торопясь, встал, отошёл к окну, закурил трубку. И пауза тянулась и томила.

      – А вы чего сидите? Сегодня хороший день, сегодня день рождения лучшего друга советских спортсменов, нашего дорогого товарища Ворошилова. Пейте, кушайте, – приветливо сказал товарищ Сталин. – Вы мои гости, чувствуйте себя как дома. На Кавказе, кто не пьет и не ест в гостях, тот наносит хозяину дома обиду. – И тихо, в усы, проговорил: – Смертельную обиду…

      Но эту, последнюю, фразу никто не услышал.

      И все вздохнули с облегчением и стали пить и закусывать. А «Хозяин», стоя у окна и затягиваясь, смотрел сквозь клубы дыма на своих веселящихся друзей-сподвижников. На всех. И на каждого. И взгляд его был совершенно трезв…

* * *

      Разговор был приватный, без свидетелей. Охрана осталась там, за дверью.

      Один собеседник сидел в кресле, привалившись спиной к спинке и вертя в пальцах потухшую трубку. Другой стоял перед ним по стойке «смирно».

      – Хочу поручить тебе важное дело. Мог поручить другому, но поручу тэбе. Если, конечно, ты никому о нем не расскажешь, потому что это будет наша с тобой тайна. Моя и твоя. Не подведёшь товарища Сталина?

      – Что вы… То есть – никак нет!

      Человек с трубкой внимательно глянул на собеседника.

      – Тебя ведь Александром зовут? А по батюшке как?

      – Михайлович.

      – Хорошее имя, русское. Отец – сибиряк?

      – Да. Из-под Томска.

      – Бывал там, проездом. На каторгу. И когда бежал.

      Александр слушал, тараща глаза на собеседника, который был Отцом Народов и его Верховным Главнокомандующим, а теперь в шаге от него, так что рукой пощупать можно.

      – Верю тебе, Александр Михайлович. Зачем тебе говорить другим о моей просьбе, ты же не женщина, чтобы сплетничать.

      – Так точно!

      – Нужны мне люди, хорошие, которых подберёшь мне ты. Такие, что огонь и воду прошли. Офицеры, может быть, фронтовики. Но не из этих, – обвел пальцем вокруг. – Подбери кого-нибудь из тех, что не при деле, хоть даже они теперь сидят. Посмотри дела, полистай.

      – А кого искать-то? – растерянно спросил Александр Михайлович. – Их же много сидит.

      Собеседник поморщился.

      – Извините, товарищ Сталин, я не то хотел сказать! – стушевался офицер. – Просто, если искать, если непонятно кого…

      – Я же говорю – смышлёных подбери, с образованием, с опытом боевым, разведчиков или командиров, с наградами боевыми, чтобы не штабисты. Тех, что сами через линию фронта ходили,