Обратный отсчет. Джеймс Д. Прескотт

перед одним из лэптопов. Она подключила себя к компьютеру USB-кабелем, и на экране тут же замелькали нолики и единички. Остальные сгрудились за их спинами, завороженно глядя на экран.

      – Это то, что ученые из NASA выудили из гамма-всплеска, – пояснила Анна.

      Миа смотрела с особым вниманием. Не любопытство двигало ею, а понимание того, что, вероятно, таким образом инопланетный корабль управлял синдромом Зальцбурга, вводя в хроматиду деструктивные гены, вызвавшие заболевания у трети населения Земли.

      – Как видите, доктор Грир, без ключа это просто набор бессмысленных символов.

      – Как рябь на экране телевизора, – уточнил Даг, чье дыхание еще хранило память о съеденном сэндвиче.

      Анна посмотрела непонимающе.

      – Она не видела, – пояснил Ражеш. – Она с телевизором знакома только в интернете.

      – Представь себе радиопомехи, – предложил Джек, и Анна понимающе кивнула.

      При всех своих фантастических способностях Анна иногда терялась в простых элементах культурного кода.

      – Как ты сумела прочесть? – с нетерпением спросил Грант.

      – Доктор Вард помогла мне.

      Миа удивилась. Она, правда, помнила про головную боль, до которой довела себя, пытаясь найти в геноме Зальцбурга какое-нибудь внятное послание.

      – Ключ к загадке – число тридцать семь, – сообщила Анна.

      – Понял! – Юджин протиснулся вперед. – Ты взяла каждый тридцать седьмой байт. Элементарно, – Юджин редко упускал шанс покрасоваться.

      – К сожалению, это не так, доктор Джареки, – ровным голосом ответила Анна. – Тридцать семь – это простое число, которое делится только на единицу и на себя. Первые тридцать семь простых чисел: один, три, пять, семь, тринадцать, семнадцать, девятнадцать, двадцать девять…

      – Окей, – Джек снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Мы поняли. Что там дальше?

      – Прошу прощения, доктор Грир, буду краткой, – Анна заговорила чуть быстрее и тоном выше. – Я взяла бинарные цифры, соответствующие первым тридцати семи простым числам, и так много раз – до тех пор, пока не отсеялось все остальное. Из этого я получила данные в форме тридцатисемибитного изображения.

      – Почему не двадцатичетырех, как обычно? – Ражеш, похоже, сам открывал для себя много нового.

      – Путем проб и ошибок, – заверила его Анна. – Я провела много тысяч итераций и не получила никакой внятной картинки. Только когда я вернулась к упражнениям по ходьбе по лестницам, мне пришло в голову увеличить размер битмапки. Ну и, конечно, ввести тридцать семь и сюда было соблазнительно.

      – Скоро она начнет писать стихи и рисовать ландшафтики, – Даг почти и не шутил.

      В полной тишине все смотрели, как с экрана исчезают целые блоки нулей и единиц, преобразуя поток бинарных данных, которые, в свою очередь, стали складываться в картинку.

      Картинка изображала X.

      Процесс завораживал – теперь все пытались понять, что это значит. Это не была четкая буква X английского алфавита, края ее были расплывчаты