Завещание волка. Андрей Дышев

струя уже начала слабеть, а Вацура все еще держался на ногах. Мало того, он не позволил Алхазу пустить струю себе в ноздри и легким ударом выбил баллончик из его руки. После чего Алхаз испытал самые острые и неприятные ощущения в своей жизни. Мощный удар кулака отбросил его к противоположной стене. С опозданием поняв, что продавец террористического оружия подсунул ему обыкновенный хвойный дезодорант, Алхаз попытался укрыться в кабине лифта, но как назло налетел на носилки. Падая вместе с ними, он почувствовал унизительный удар ногой по ягодицам. Ваха уже ломал двери лифта, пытаясь броситься в шахту и покончить с собой. Двери не открывались, и он принялся биться в них головой.

      – Ребята, – сказал Вацура, затягивая пояс халата потуже. – Что-то я вас не понимаю. Зачем вы это делаете?

      Он приближался, и в его движениях не было никакой агрессии. Тем не менее, как только створки лифта раскрылись, Ваха ввалился в кабину. Алхаз кинулся за ним следом, но снова задел носилки и полетел в кабину головой вперед. Створки закрылись. Загудел мотор.

      – Сволочь, – тихо прошептал Алхаз, вытирая кровь с разбитых губ. – «Голову на отсечение»! Сто долларов отдал!

      Ваха молчал. Глаза его были наполнены ужасом. Он стянул с головы шапочку и вытер ею лицо.

      – Говорил тебе, – произнес он, – к ваххабитам идти надо.

      – Я жить хочу, – очень просто и сердечно ответил Алхаз.

      – Тогда, может, ну его на фиг? – осторожно предложил Ваха.

      Алхаз сплюнул под ноги тягучей кровавой слюной и пробормотал:

      – Скажем этому монголу, пусть двадцать тысяч выкладывает.

      – А лучше тридцать. Если откажется – нам лучше.

      Они вышли из лифта и, глядя под ноги, торопливо прошли через холл.

      – Ну? – крикнула им вдогон фиолетовая старушка, не поленившись выйти из своей будки. – Как здоровье пациента?

      – Ложный вызов, – не оборачиваясь, ответил Алхаз.

      ГЛАВА ШЕСТАЯ

      ИНСТИТУТ ИХТИОФАУНЫ

      Уже стемнело, и вода казалась черной, словно смола. Сунув волосатые руки в карманы белых брюк, Линчо вышагивал по резиновому коврику, который словно рамка обрамлял бассейн. Его душу разрывало двоякое чувство. С одной стороны, он чувствовал себя руководителем важного дела, ощущал приятный груз ответственности и был убежден, что последнее слово останется за ним. Но, с другой стороны, он никак не мог набраться храбрости и сказать Мэнгри о новой неудаче, которая постигла торгашей.

      Как было условлено, Линчо позвонил похитителям в седьмом часу вечера, чтобы договориться о передаче Вацуры. Но то, что он услышал, повергло его в уныние. Сначала из трубки раздавалось невнятное чавканье, причмокивание, а затем чей-то пьяный голос с ужасным акцентом произнес:

      – Мы все сделаем зэ дэй афтер томорров. Понял? Зэ дэй афтер томорров [1]. Врубился, чурка нерусская? Но снова нужны бабки. Мани, мани давай…

      Потом из трубки донесся звон стаканов, что-то упало, и послышалась непереводимая ругань.

1

На ломаном английском – послезавтра.