Мария Магдалина. Густав Даниловский

любоваться чарами ее тела, тереться золотистой чешуей о ее белые бедра и играть с ее кудрями, когда она плещется в воде!

      Почему так дрожат тростники, хотя и нет ветерка?..

      Потому что вблизи купается Мария Магдалина, изгибает свои бедра, вытягивает свои белые руки и пляшет над водой, словно радужнокрылая стрекоза.

      Счастливый ручей! Ты протекаешь через ее красоту и уносишь с собою ее прекрасное отражение к голубоватым волнам озера.

      Когда ты родилась, Мария, не Геката, а Афродита бодрствовала над криком матери твоей, баюкали тебя хариты и явилась ты, розовая, как Эос, сияющая, как мрамор Тентеликона, роскошная формами, как Коринфская колонна, Почему ты держишь свои груди в золотой сетке? Выпусти их. Пусть, словно белые голуби, они предшествуют роскоши твоей фигуры.

      Я знаю чудесный садик, где цветут красные маки… Я хотел бы упиться ими навеки: это губы твои, Мария Магдалина!

      Я знаю среди белых лилий свитое из лепестков розы гнездо наслаждений. Там хотел бы я уснуть без сил…»

      – И я также! – узнала Мария грубый голос Катуллия.

      – Не мешай, – остановил его Сципион. «Амур, – продолжал Тимон, пристраивай свой лук на бедрах Марии Магдалины! Стрелы твои пробьют самый крепкий панцирь, самый мощный щит и попадут прямо в сердце. Ты угодил мне в сердце, и я пил бы тебя, Мария, как кипящее вино, носил бы, как плащ!»

      – Но на руках., – прервал Катуллий.

      – Не мешай, – отозвалась на этот раз Мария, выступая из угла.

      – Эвоэ! – воскликнули юноши.

      – Заря всходит! – с восторгом вскрикнул Тимон.

      – Сейчас сойдет, – засмеялась Мария, сбежала вниз по лестнице, а за ней Дебора.

      – Наконец-то мы выманили тебя, – окружили они ее.

      – А где лектика? – спрашивала Мария.

      – Вот она, – ответил Сципион, сплетая вместе с Тимоном руки, и они понесли Марию, охватившую их за шеи.

      Октавий с факелом и Саул, игравший на цитре, пошли впереди. Сзади сопел Катуллий, который тотчас же стал ухаживать за Деборой так настойчиво, что та запищала.

      – Оставь ее, а то она потеряет мою шкатулку.

      – Что она хранит в ней? Добродетель?

      – Не о добродетели ее я тревожусь, но о моих драгоценностях., Несите меня к Мелитте!

      – Мы лучше отнесем тебя к себе!

      – Не сомневаюсь, но она ждет меня.

      – Мы тоже ждали.

      – Я обещала ей, а не вам!..

      – Я и без обещания приму, – забурчал Катуллий.

      – Иди к Коринне, медведь! – ответила ему Мария. – Я выбрал там уже весь мед, а ты полна сладости, словно улей.

      – Но и жал также…

      – Жала мне не нужно, у меня есть свое. Все замолкли, пробираясь через Кедронский поток.

      – Ну, а теперь будьте приличны: нас могут люди видеть…

      Мария соскочила, обтянула платье и закрылась вуалью. Октавий погасил факел, и все повернули в извилистую уличку.

      Когда они остановились перед белым домом, окруженным высокой стеной, Тимон застучал щеколдой. Калитка открылась, и все пошли по красному