Преданная. Вероника Рот

кто-то. – Итак, завтра, в полночь, в том месте, где ты исповедовалась.

      Дверь распахивается, и раздается топот удаляющихся ног. Я срываю мешок. Это темно-синяя наволочка со словами «Фракции или смерть», выведенными на нем. Верные, безусловно, склонны к драматическим эффектам. Место, где я делала признания, говорите? Есть только одно: штаб-квартира правдолюбов, где мне вкололи сыворотку правды.

      Когда я возвращаюсь в общежитие, то нахожу записку от Тобиаса, подсунутую под чашку с водой на тумбочке.

      «Завтра утром допрашивают твоего брата. Я не смогу пойти, иначе это вызовет подозрения, но я расскажу тебе о приговоре, когда смогу. Мы что-нибудь придумаем. В любом случае, все скоро закончится».

      8. Трис

      Девять часов. Может, именно сейчас выносят приговор Калебу, пока я завязываю шнурки на ботинках или в четвертый раз расправляю простыни на кровати. Провожу рукой по волосам. Вердикт тайного трибунала огласят публично. Калеб являлся правой рукой Джанин, до самой ее смерти. Какое решение они вынесут, мне ясно. Ближайшие соратники Джанин будут уничтожены.

      И кстати, почему это должно меня беспокоить? Он меня предал. Он не попытался воспрепятствовать моей казни. Наплевать… или нет. Я сама не знаю.

      – Привет, Трис, – окликает меня Кристина и стучит костяшками пальцев по дверному косяку.

      Из-за ее спины выглядывает Юрайя. Он по-прежнему улыбается, но как-то вымученно.

      – Есть новости? – спрашивает она.

      Я снова оглядываю комнату. Все убежали завтракать, в соответствии с расписанием. Я попросила эту парочку зайти ко мне.

      Мой собственный желудок урчит.

      – Да, – отвечаю я.

      Они садятся на койку напротив меня, и я рассказываю им о том, что со мной случилось в лаборатории эрудитов.

      – Удивительно, что ты лишь слегка стукнула одного из них, – смеется Юрайя.

      – Я все-таки была в меньшинстве, – огрызаюсь я.

      Мы живем в странные времена. Я уже не уверена, что даже в глубине души осталась верна кодексу лихачей, тем более теперь, когда фракций вообще не существует. А кое с чем бывает трудно смириться.

      – Что они хотят? – осведомляется Кристина. – Просто покинуть город?

      Я пожимаю плечами.

      – А если они – люди Эвелин? Вдруг она пытается поймать нас в ловушку?

      – Без понятия, – бурчу я. – Но без чьей-нибудь помощи убраться из города невозможно, а я, к вашему сведению, не собираюсь здесь оставаться, чтобы учиться водить автобусы и ложиться спать по приказу.

      Кристина кидает на Юрайю встревоженный взгляд.

      – Послушайте, – продолжаю я, – вы не обязаны ничего предпринимать, но мне нужно выбраться отсюда. Я собираюсь узнать, кем была Эдит Прайор и что ждет нас за оградой. Я просто должна.

      И я вздыхаю. На меня накатывает волна отчаяния, которое невозможно игнорировать. Как будто кто-то чужой пробудился от долгого сна внутри меня. Он ворочается во мне, как встревоженный зверек. Я должна уйти.

      С лица Юрайи наконец сползает улыбка, он говорит:

      – Мне тоже надо.

      – Ладно, –