Рабы Парижа. Эмиль Габорио

почему бы и нет?

      Достойный директор конторы даже сорвал с носа очки. Он хотел поближе рассмотреть своего друга – до того невероятным показалось ему сделанное предложение.

      – Ну, и что же тут удивительного? – вел свое доктор, – месяца два, как он перестал бывать даже у Мартена-Ригала…

      – Ах, перестань! Твои шутки более, чем странны… Вспомни, как поступил с нами этот человек, которому мы помогли сделать карьеру. Теперь он богач, хотя и тщательно скрывает это!

      – Ты думаешь?

      – Если бы он сейчас был передо мной, я бы ему, как дважды два, доказал, что у него, по крайней мере, миллион!

      Глаза доктора-весельчака вспыхнули.

      – Неужели миллион? – спросил он.

      – Да, если не больше! Он не то, что мы с тобой, Ортебиз. Мы все еще настолько глупы, что золото течет у нас между пальцами, как песок. Мы не отказывали себе в удовольствиях и капризах, а он все копил и копил!

      – Ну, что ж, если он создан без желудка, без темперамента и без страстей…

      – Это он-то?! Да он развратничает больше нас с тобой, вместе взятых, да-да! Пока, например, мы с тобой кутили, он за это время брал в свою пользу больше двадцати на сто! Сосчитай, сколько ему перепадет таким образом за год…

      – За год? Ты меня утомляешь. Знаешь, я плохой математик. Полагаю, тысяч до сорока наберется…

      – Ну, а теперь умножь эту сумму на двадцать лет, в течение которых он пребывал с нами в компании.

      Но арифметика всегда была камнем преткновения для доктора; впрочем, чтобы доставить удовольствие другу, он попытался сложить…

      – Сорок и сорок, – начал он рассчитывать с помощью пальцев, – это восемьдесят, затем еще сорок…

      – В целом составит восемьсот тысяч франков, – подсказал ему Маскаро, – теперь клади на мою долю столько же – и выйдет, что мы миллион шестьсот тысяч франков пропустили мимо своего носа!

      – Ужасно!

      – Еще бы не ужасно! Теперь ты видишь, что Катен не может не быть богатым. Вот почему я его начал избегать: у нас отныне разные интересы. Он, пожалуй, не прочь по-прежнему получать свою долю, но рисковать он уже больше не желает. Вот уже два года, как он не предоставил нам ни одного дела. С тех пор, как он нажил деньги, ему везде чудятся опасности, и все его советы, как отрыжка сытых обедов.

      – Но изменить нам он все-таки, надеюсь, не способен. Маскаро не ответил, продолжая размышлять.

      – Да, пожалуй, ты прав, – ответил он, помолчав, – есть вещи, в силу которых он должен нас бояться. Он знает, что если один из нас сорвется, сорвутся и остальные двое. В этом наша гарантия, что он не предаст. Знаешь ли, какую штуку загнул он мне, когда мы в последний раз виделись? Он сказал, что пора нам закрыть свою лавочку и заняться чем-нибудь другим! Будто для нас, как и для него, успевшего набить карманы, могут существовать какие-то другие занятия! Для нас, для нищих! Ну, назови, Ортебиз, сумму своего капитала!

      Достойный врач со смехом вытащил из кармана свое портмоне и начал считать…

      – Триста двадцать семь франков, – весело произнес он, – а у тебя?

      Но