Зарисовки на запотевшем стекле (сборник). Дмитрий Вощинин

сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали…»

      Художник с интересом слушает государя, но не забывает о работе. Композиция портрета и характер «натуры» по-прежнему не находят общего.

      И он, как и в прошлый раз, предлагает закончить сеанс.

      На третьем сеансе Валентин Александрович решается открыться:

      – Ваше Величество, к сожалению, портрет, который вы заказали, никак не выходит.

      – Вы пишете меня, Валентин Александрович, и я с интересом и даже с восхищением наблюдаю за вами. Не сочтите это за лукавство, но все-таки хотелось бы знать – почему вы считаете вашу работу неудачной? Вас же считают первым портретистом в России.

      – Поверьте, ваше величество, таким, как я вас вижу – изобразить в этих рамках не могу.

      – Что же вам мешает?

      – Ваше Величество, этот официальный костюм. По крайней мере, вы на этом портрете…не русский император.

      – Возможно, вы правы, Валентин Александрович…

      – Так иногда случается у художников, Ваше Величество.

      – Что же мы скажем Александре Федоровне? Ведь идея этого костюма и этого портрета принадлежит ей.

      – Я этого не знал.

      – Вы не будете возражать, если мы пригласим ее на сеанс.

      – Извольте, ваше величество, – слегка напряженно произносит художник.

      Николай Александрович спокойно поднимает трубку телефона.

      – Дорогая, как вы себя чувствуете?… Не могли бы вы зайти в мой верхний кабинет?… Я познакомлю вас с Валентином Александровичем… Спасибо, мы ждем.

      Кабинет, где работает художник, находится в верхних этажах дворца, куда из внутренних покоев императрицы надо подниматься по крутой железной лестнице, что весьма не просто. Но интерес к работе над портретом, «как дело идет», Александру Федоровну, несомненно, привлекает. Она в свое время проявляла интерес к живописи и брала уроки рисования у немецкого художника Каульбаха.

      Войдя в кабинет, императрица сухо здоровается, обводит взором портрет и неожиданно для Валентина Александровича говорит с небольшим акцентом:

      – Надо ярче мундир и лицо строже.

      Видно, что художника эти замечания коробят, но он старается оставаться невозмутимым.

      Николай Александрович улыбается. Валентин Александрович молча отворачивается от полотна, подчеркивая, что он вовсе не придворный художник.

      Понимая, что ее замечания остались без внимания, императрица прощается и уходит.

      Уход императрицы погружает кабинет в молчание. Пытаясь сгладить замешательство и продолжить налаженный контакт, Валентин Александрович произносит:

      – Я, конечно, постараюсь закончить этот портрет… даже выдержу просьбы Ее Величества, но мне он все равно не нравится.

      – Вы полагаете?

      – Мне бы хотелось сделать второй ваш портрет, немного поменьше по размеру… Именно для вашей жены.

      – Интересное предложение.

      – Мне