Мемуары. Арман Жан дю Плесси де Ришелье

признавали за человеком столь высокородным право предъявлять счет и возмущаться и желали возместить причиненный ему ущерб.

      По мере возможности они снимали с себя вину, перекладывая ее на парламент, который на самом деле поддерживали, и утверждали, что тот сделал заявление о назначении Королевы регентшей по собственной воле, не посоветовавшись ни с кем.

      Одновременно они оправдывали парламент, приводя следующие доводы: тот не вправе был превышать свою власть, к этому его подвигла одна лишь забота о предупреждении бед, которые могли случиться в безвременье. К тому же, видя, что Господин Принц находится за пределами страны, а Господин Граф удалился от дворца недовольный и остался лишь принц Конти, который что есть, что нет – все едино по причине его глухоты и слабоумия, о чем знают все, парламент просто не мог поступить иначе: дожидайся он возвращения принцев, государство уподобилось бы кораблю, долгое время пребывающему в море без руля. Еще они добавляли, что благополучие государства превыше всего, а оно только выиграло от этой поспешности, ведь стоило собрать всех принцев крови вместе, и спорам не было бы конца.

      К тому же парламент не столько объявил своей властью о назначении Королевы регентшей, сколько выразил волю покойного Короля, состоявшую в том, что власть должна перейти к его супруге – и не только на время его отлучек, но и на тот случай, если Богу будет угодно призвать его к себе, и что поступок парламента, рассматриваемый под этим углом зрения, – в порядке вещей и не выходит за рамки принятого в подобных обстоятельствах. Кроме того, парламент всегда регистрировал заявления о регентстве, делавшиеся королями, покидавшими Королевство на время или навсегда.

      Да и сами короли, коль скоро корона сваливалась на них в малолетстве, объявляли себя совершеннолетними лишь в присутствии парламента.

      Наконец, юный Король, окруженный матерью и другими высокопоставленными родственниками, на следующий после несчастья день заявил, сидя в парламенте, о желании, следуя завету своего отца, видеть бразды правления в руках матери, а тут уж ничего не скажешь.

      И все же, ничуть не подтрунивая над недовольством и сетованиями Графа, Королева дала понять, что если до тех пор не вмешивалась в дела, то не потому, что была на это не способна, и что теперь она берется за руль огромного корабля и поведет его до тех пор, пока ее сын не сможет добавить к титулу, данному ему от рождения, еще и титул кормчего. Принимая во внимание, что сила Государя не только в его армии, но и в советчиках, и дабы следовать во всем, что возможно, по стопам почившего супруга, она окружает себя теми, кто был избран им, и оставляет их при особе сына.

      Вся Франция молилась за того, кого потеряла; в Лувре служили молебен за молебном, Королева прилежно присутствовала на всех и почти девять ночей кряду лишена была возможности отдохнуть.

      Занялась она и розыском пособников того, кто, убив Короля, лишил ее радости всей ее жизни. Несчастного убийцу нарочно спасли от ярости толпы, с