Удачи тебе, сыщик!. Николай Леонов

выпил с удовольствием.

      – Мужик, вижу, настоящий, давно не встречал, думал, что перевелись. Медведя ты не понимаешь, а от клетки мигом убрался, значит, чувствуешь. Люди полагают, что медведь коротколап, и ошибаются. Григорий тебя бы достал, как кот мышь. Но ты ему понравился, я понимаю, но как понимаю, этого не объяснишь. Ты смерть чуешь, и я чую, а уж Григорий, как мы оба вместе. Тут она, рядышком бродит, косой помахивает, не знает, с какого боку ударить.

      Рогожин распахнул роскошное кимоно, твердыми пальцами прочесал серебристую шерсть груди, неожиданно сказал:

      – Ты кури, кури, нам не помеха, а хуже нет, когда человек себя непрестанно окорачивает. Я буду долго говорить, может, и лишнее, но ведь тебе лучше больше, чем меньше.

      Артист вопросов не задавал, говорил утвердительно, потому сыщик ничего не ответил, лишь согласно кивнул, закурил и с удовольствием затянулся.

      – Должны мы в Австралию отбыть, нормальная работа. Я на том берегу не бывал, согласился. Страна богатая, думаю, людей поглядим, кенгуру, подкормимся, хотя не думай, мы не только за деньги работаем, у нас запасец есть. Я там, в ихнем банке, держу. Конечно, стыдоба, однако мы мужики здоровые, нам требуется порядочно, а на Руси давно уже воруют, лет семьдесят с лишним, а если попросту, так грабят безбожно. Короче, мы согласились. И тут доктор, который за нами приглядывает, говорит: «Григорий в возрасте, да и ты не мальчик, мол, Австралия, конечно, разные там мартышки, бананы, доллары, только не советую тебе по старой дружбе».

      Историю эту сыщик знал, уже о враче и справки навел, и сам с ним беседовал, но слушал внимательно, понимал, что человеку, прежде чем в кресле у зубного врача рот открыть, нужно настроить себя, приготовиться, ведь известно, что ничего хорошего не ждет.

      – Гоше дорогу, жару тамошнюю не пережить, – продолжал мягко урчать седоголовый гигант. – Есть и другие мнения: мол, здоровый зверь, все переживет, вернется живой. Решай, Михалыч, так меня цирковые зовут, ты хозяин-барин. Там суета, эти маленькие, которые по нашей шее бегают, питаются, торопятся, шлют факсы, телексы, подписывают контракты.

      Рогожин провел ладонью по шее, поднялся, кастрюлей из бачка зачерпнул, подошел к клетке. Медведь в рост в ней подняться не мог, сел, подпер огромной башкой верхнюю стенку и просунул лапу между прутьев. И тут сыщик понял, о чем ему говорил артист, лапа вытягивалась и вытягивалась, казалось, иллюзионист показывает фокус. Гуров взглянул на лезвие когтей, прикинул, где минуту назад стоял, и поправил на своей голове прическу.

      Рогожин шлепнул ладонью по могучей лапе, что-то проурчал, продвинул овощи в клетку, почесал медведя за ухом, еще поурчал и, вернувшись к столу, продолжал, словно не отходил:

      – Я с этими попугаями, хотя чего умную птицу обижают, неизвестно… Я ни с кем объясняться не стал, бумагу порвал, сказал, мол, заболели мы, оба – враз. Тут началось! Нарушение контракта – пакостное дело, но не в первый раз, номер всегда заменить можно. Мы с Григорием ребята штучные, но у цирка в запасе