Стамбульский оракул. Майкл Дэвид Лукас

задумался, но вдруг почувствовал чье-то присутствие.

      – Ваше величество?

      Это был великий визирь Джамалудин-паша, красный от усердия, на усах поблескивают брызги слюны.

      – Ваше величество, – повторил он, утирая лицо, – простите, что прерываю ваш туалет, но у меня тревожные вести.

      – Слушаю вас, паша, – ответил султан и знаком велел цирюльнику продолжать. – Государственные новости не терпят отлагательств.

      – Ваше величество, русские заняли Плевну три дня назад. Осман-паша с остатками войска отступил к Габрово.

      Новость была неприятной. Не неожиданной, но чрезвычайно тревожной. Султан вздохнул, искоса глядя на визиря, в то время как цирюльник выщипывал ему волоски под скулой. Плевна стала еще одним звеном в длинной цепи военных неудач. Скорее всего, это означает конец войны, очередную конференцию Великих Держав, новые предлоги для дробления Османской империи. Его не так заботила утрата контроля над Болгарией и Румынией. Пропади они пропадом вместе с Грецией и Балканами. Нет, не потеря земель мучила его, а позор. Ретивые соглядатаи, подосланные Великими Державами, рыскали вокруг дворца, словно волки. Болгария и Румыния занимали бы его мысли куда как меньше, не знай он, что этим не кончится. Русским нужен Карс, французы уже давно жаждут захватить Левант, а греки не успокоятся, пока не наложат свои грязные лапы на Стамбул.

      – Осман-паша считает, что следует отойти к Адрианополю, но он ждет вашего распоряжения.

      Султан посмотрел на визиря: приземистый и краснолицый Джамалудин-паша был обладателем внушительного носа, по обе стороны которого зияли темные провалы глаз, как будто мальчишка второпях поставил две чернильные кляксы, и тонких усов, делавших нос еще более заметным.

      – А что считаете вы?

      – На этот раз я согласен с Османом-пашой. Адрианополь – лучшее место для обороны нашей столицы, если в этом возникнет надобность. Боюсь, она может возникнуть.

      – Таково ваше мнение?

      – Да, именно, ваше величество. Другого выхода я не вижу.

      В этом была главная беда Джамалудина-паши. Хотя он и превосходил своего предшественника, прежнего великого визиря, как в изворотливости, так и в преданности, течение событий слишком затягивало его – он чересчур заботился о своем месте в истории. В каждом заговоре ему виделось рождение революции, в каждом шпионе мерещился заговорщик, каждая война грозила утратой власти. При всем своем уме Джамалудин был не способен смотреть в будущее, сделать шаг назад и беспристрастно проанализировать ситуацию. Но на этот раз он оказался прав. Обеспечить оборону Стамбула было важнее всего.

      – Хорошо, – сказал Абдул-Гамид. – Осман-паша может отвести войска к Адрианополю или на любую другую позицию, которая кажется ему подходящей. А теперь, Джамалудин-паша, какие еще вести?

      Великий визирь поправил тюрбан, заглянул в черную книжечку, которую обычно носил в нагрудном кармане, и принялся перечислять события