Стамбульский оракул. Майкл Дэвид Лукас

Но, тетя Руксандра, я подумала, что деньги…

      – Деньги! – сказала Руксандра, всхрапнув, как норовистая лошадь. – Вам с отцом все бы деньги считать. Вот что я скажу вам, молодая госпожа Коэн. Вашим урокам пришел конец. Вы нарушили правило, единственное правило – и тут не удержались.

      – Но, – голос Элеоноры зазвенел от обиды, – я не нарушала правила. Я ничего не сказала о занятиях.

      – Ты нарушила и букву, и дух правила. Иди к себе в комнату и не выходи, пока я не разрешу.

      Элеонора не знала, сколько часов проспала. Когда она проснулась, лежала она почему-то на одеяле. Голова была засунута под подушку, а большой палец оказался во рту. Было холодно, небо за окном отливало темной синевой. Она чувствовала себя так, словно проснулась в другом мире, ну или, по крайней мере, другим человеком. Элеонора выпростала голову из-под подушки и вытащила замусоленный палец изо рта. Из гостиной пахло жареной картошкой и фруктовым пирогом. Руксандра засмеялась, кто-то двигал стулья. В комнате разговаривали, но до Элеоноры долетали только отдельные слова. Чтобы получше расслышать, она выскользнула из кровати и приложила ухо к двери.

      – Более того, это для ее же собственного блага, – говорила Руксандра. – Помните историю моей двоюродной бабушки Шейделе? Ее было за уши от книг не оттащить, она все время проводила в библиотеке, а когда пришло время искать ей мужа, никто не захотел брать ее в жены. Сваха говорила о ней как о калеке. Вы этого добиваетесь для девочки? Для вашей дочери?

      Последовала короткая пауза, только нож стучал по тарелке.

      – Все, чего я хочу, – чтобы Элли была счастлива.

      – Мы все этого хотим. Но дело в том, что она нарушила правило.

      – Хорошо, – сказал отец, пережевывая кусок мяса. – Мы будем заниматься через день или раз в неделю.

      – Она нарушила правило. У нас было только одно правило, и она его нарушила.

      Отец не отвечал.

      – Что-то с ней не так, вы же сами мне говорили. А теперь все об этом знают, все видели.

      В комнате повисла тишина, потом до Элеоноры донесся скрип отодвигаемого стула. Отец прочистил горло и сказал:

      – Я буду в гостиной.

      Элеонора стояла, прижавшись ухом к замочной скважине. Она чувствовала запах отцовской трубки, который смешивался со стуком посуды, – Руксандра убирала со стола. Через пару минут она совсем успокоилась, взобралась на кровать, улеглась на бок, свернулась калачиком и осмотрелась по сторонам. Ее взгляд перебегал с хромого трехногого умывальника на царапину на оконном стекле, со стекла – на комод под окном. Она вовсе не хотела нарушать правило, не хотела расстраивать Руксандру. Все, что она сделала, – поступила так, как нужно. Элеонора перекатилась на спину и уставилась в потолок, по которому пробегали быстрые тени. Может, она на самом деле какая-то не такая? Но она чувствовала себя такой же, как все, по крайней мере, ей так казалось. Закрывая глаза, она слышала чуть различимое воркование удодов, и ее мысли унеслись к Робинзону Крузо, который оказался совсем один на необитаемом