Тишина в Хановер-клоуз. Энн Перри

секунду он услышал, как Джемайма спрыгнула со своего стульчика, а затем раздался топот туфелек по линолеуму – дочь выбежала встречать его в коридор.

      – Папа! Папа, уже наступило Рождество? Наступило, я знаю!

      Питт обнял ее и поднял высоко в воздух.

      – Да, моя сладкая! Уже Рождественский сочельник, прямо сейчас!

      Он поцеловал дочь и, держа ее на руках, прошел на кухню. Все лампы ярко горели. Шарлотта и Эмили сидели за столом, заканчивая украшение большого торта, а Грейси нашпиговывала гуся. Эмили приехала часом раньше, в сопровождении лакея, нагруженного цветной бумагой, коробочками и лентами. Притихшие и взволнованные дети – Эдвард, Дэниел и Джемайма – не отходили от него. Эдвард прыгал с одной ноги на другую; его белокурые волосы поднимались и опускались, словно золотистая крышка. Дэниел принялся танцевать и кружился, пока не упал.

      Томас поставил Джемайму на пол, поцеловал Шарлотту, поздоровался с Эмили и кивнул Грейси. Потом снял башмаки и вытянул ноги к печке, чувствуя, как тепло поднимается от ступней к бедрам, и, довольный, смотрел, как Грейси ставит котелок на огонь, достает заварочный чайник и большую чашку.

      После ужина он едва дождался, пока дети улягутся спать, чтобы принести надежно спрятанные подарки и красиво упаковать их. Вместе с Эмили и Шарлоттой Томас сидел за обшарпанным кухонным столом, который теперь был завален ножницами, яркой бумагой, лентами и бечевкой. Время от времени кто-нибудь исчезал в гостиной, прося остальных не входить, а потом возвращался с сияющими глазами и довольной улыбкой.

      Легли они почти в полночь, и Питт слышал, что Шарлотта один раз вставала в полной темноте, когда тонкий голосок на площадке лестницы с надеждой спросил: «Уже утро, да?»

      Проснувшись ровно в семь, он увидел, что Дэниел в ночной рубашке стоит в дверях их спальни, а Шарлотта, полностью одетая, сидит у окна.

      – Кажется, идет снег, – тихо сказала она. – Еще темно, и видно плохо, но в воздухе что-то блестит. – Повернувшись, она увидела Дэниела. – Доброе утро, милый.

      Шарлотта склонилась, чтобы поцеловать сына. Мальчик замер. Ему было почти пять, и он уже не желал, чтобы его целовали, особенно в присутствии других людей.

      – Уже Рождество? – прошептал он в мягкие волосы, спадавшие на щеку матери.

      – Да. Рождество! Вставай, Томас, Рождество пришло. – Шарлотта протянула руку Дэниелу. – Пойдем, посмотрим, что там у нас под елкой в гостиной, а потом будем одеваться.

      Мальчик кивнул, глядя широко распахнутыми глазами в лицо матери.

      – Тогда идем! – Она потащила его за собой, оставив дверь широко открытой и окликая Эдварда и Джемайму.

      Питт выбрался из постели, натянул одежду, еще в большем беспорядке, чем обычно, плеснул в лицо водой из стоявшего на комоде кувшина и сбежал по лестнице вниз. Шарлотта, Эмили и дети стояли в гостиной и смотрели на елку и гору ярких свертков под ней. Все молчали.

      – Сначала