Парус лунной реки. Александр Стоянов

блеске зеркал цепенеющей плоти —

      длинная линия яростных всплесков,

      я возвращаюсь к живительной ноте —

      я умираю и снова воскресну,

      в шёпоте снега перед закатом,

      в звоне ручьёв, напоивших глину,

      в песне солнца тенью распятой

      я воскресаю и снова сгину.

      Выстрелом страсти вдоль горизонта

      небо родное лучом пробиваю,

      солнце смеётся громко и звонко

      многоголосьем птичьего рая.

      Тайная встреча

      Я выплеснул на горы сказок

      узоры жёлтых песнопений

      и зачерпнул со дна смятений

      сто тысяч светлоликих масок.

      Надел на город одинокий

      строфу из вымеренных жестов,

      создал империю протестов

      и затянул на шее вздохи.

      А за железной переборкой

      пастух стегал кнутом улыбки,

      глядели из болота рыбки,

      секунды убегали в норки.

      Одел я плащ из танца лилий,

      толкнул рычаг своей шарманки,

      и мудрецы небес разлили

      стихи дорог из мутной банки.

      На горб уснувшего верблюда

      я взгромоздил свои напевы,

      на голове восточной девы

      увидел золотое блюдо.

      Из рукавов достану свечи,

      пущу драконов в поднебесье,

      спою заре о тайной встрече,

      что нет красы её прелестней,

      что этот праздник безудержен.

      И волны бьются о скрижали,

      и тихий вздох твой самый нежный,

      и наши годы не сбежали.

      Морская прерия

      Как Данио-рерио,

      морская прерия,

      дышала медленно,

      пространство меряя.

      И ярко-красное,

      как психоделия,

      катилось солнышко

      и светом сеяло.

      Цветами космоса

      от моря веяло,

      и небо с волнами

      в ту сказку верили,

      а ветры злобные,

      что не ко времени,

      скакали в прерии,

      держались в стремени,

      рябили стрелами

      на блюде прерии,

      бои устроили,

      о чём-то бредили,

      а волны перьями

      театр затеяли,

      мечтам потерянным,

      друзьям растерянным.

      О, сколько веры в них!

      Любви не мерено,

      надежды вверено

      в открытках времени.

      Флюгер

      Флюгер вертится где-то,

      вечное соревнованье,

      медью толкая лето

      осени в подсознанье.

      Ветер вздыхал устало,

      засевая пшеницу,

      флюгеру ночь кивала,

      пряча свои ресницы.

      Скоро уснёт движенье

      в золочёной пустыне,

      сумерек преображенье

      тени на землю кинет.

      Луч

      В глазах затуманенных эха

      плывут облака —

      над формулой дня и успеха

      их песня легка.

      Скучают протяжные дали

      за сердцем весны.

      Берёзки