Столица для поводыря. Андрей Дай

Кадетской линии Васильевского острова.

      Заведение было прекрасно известно Герману. Хотя бы уже потому, что изначально принадлежало его деду Карлу. Теперь же, после смерти старого ресторатора, им занимался Герин дядя по матери – Карл Карлович. Так что любой член семьи Лерхе мог рассчитывать на самый радушный прием в этом совершенно немецком кабачке.

      Ресторанчик не имел ничего общего с иными, самыми дорогущими и моднющими вроде «Дюссо», «Домона» или «Бореля». Ни отделкой, ни перечнем блюд, ни каким-нибудь особенным, сверхпредупредительным сервисом. Средней руки трактир в среднем немецком городке с «бизнес-ланчем» за шестьдесят копеек серебром. В салате было по-немецки мало масла и много уксуса, зато в меню полностью отсутствовали какие-либо кондитерские изделия. Вместо сладостей – бильярд и стол для игры в кости. А в остальном – скорее пахший табачным дымом и свежим пивом клуб, где все посетители друг с другом знакомы. И где посторонним господам не очень-то рады.

      В одной с нами компании был, например, человек, которого и обслуживать бы в «Гейде» не стали, не явись он вместе с Вениамином Асташевым – красавцем-ротмистром в мундире лейб-гвардии конного полка. Да тот и сам бы не посмел зайти, несмотря на все свои миллионные капиталы. Не тем человеком был Гораций Осипович Гинцбург, чтобы спокойно слушать за спиной шепотки. «Еврей в немецком клубе? Ах что вы, право! Какой конфуз!» Тем не менее сейчас он сидел прямо передо мной. Приземистый, коренастый, как сказочный гном, с возмутительной для верноподданнического «бритого» общества курчавой бородкой.

      Как я уже говорил, небезызвестного столичного банкира привел Асташев-младший. Ротмистра пригласил, естественно, Асташев-старший. Которому, в свою очередь, назначил встречу в «Гейде» генерал-комиссар Якобсон. Этакий вышел паровозик…

      С нашей лерховской стороны на высоких переговорах присутствовали я, старый генерал и отцов младший брат Карл Васильевич Лерхе – начальник канцелярии и личный секретарь принца Ольденбургского. Ввиду полного житейского идиотизма его высочества всеми делами, и политическими, и финансовыми, давно занимался дядя Карл.

      Ну и в роли «тяжелой артиллерии» Густав Васильевич привел с собой давнего друга и партнера по операциям с ценными бумагами барона Штиглица Александра Людвиговича. Это был пятидесятилетний высоченный господин с тщательно зачесанной реденькими волосиками плешью и белоснежными, похожими на оставленную после бритья пену, бакенбардами.

      Я слегка волновался. Все, о чем говорилось за этим грубым деревянным столом, как-то меня касалось. Эти люди, несмотря на их невысокий официальный статус, были весьма и весьма хорошо осведомлены. И благодаря информированности имели за спиной по огромному мешку с деньгами. Но самым пугающим было то, что даже если бы я каким-то совершенно фантастическим образом смог добиться высочайшего дозволения на строительство в губернии железной дороги, без их финансового участия дело было бы обречено