Отягощенные злом. Александр Афанасьев

сильна, чтобы не упустить шанса…[1]

      И эта история не завершилась для нас. Точка и здесь не поставлена.

      Мрачные мысли о геополитике и о будущем европейского континента занимали меня все время, пока я добирался до Штутгарта. Там проходил скоростной автобан, на котором не существовало ограничений скорости, по нему я намеревался добраться до Берлина. Оттуда – или в Санкт-Петербург, или… надо подумать куда.

      Отец…

      Я ведь так и не узнал, что он делал в Риме перед тем, как произошло покушение на Папу, с кем он встречался и зачем. Наверное, и не узнаю никогда – Рима больше не существует. Существуют руины – и не те, на которые можно водить туристов, а радиоактивные. Как минимум на несколько десятков лет там будет зона отчуждения, если мы, люди, не придумаем, как загнать обратно в подземелье дракона, которого до этого по собственному зломыслию выпустили.

      Мысль о том, что смерть барона Карло Полетти и взрыв в Риме связаны между собой, не давала мне покоя – и не будет давать весь отпущенный мне провидением остаток жизни. Слишком серьезное совпадение, чтобы на него не обращать внимания, а насколько я знал барона Карло, он вполне способен был и на такое. Этот человек мстил всему миру за свою страшную судьбу и добился в мести немалых успехов. И хоть его убил не я – от этого не легче…

      До Берлина я добрался под ночь, загнав нанятый «Даймлер» на предельных скоростях. Город был оцеплен, проверяли документы – реакция вполне понятная, никому не хочется быть следующим. На улицах – усиленные патрули, вывели даже добровольных помощников из Югендвера. То, что меня не задержали по пути в посольство на Унтер ден Линден, – не более чем везение. Перевязанного человека, выглядящего как герой Шипки, просто должны были задержать, хотя бы по закону подлости…

      В посольстве я полностью переменил одежду, попросил сжечь все, что на мне было. Черт знает, что на ней может быть – от радиоактивной пыли до последнего поколения жучка, которым меня «наградили» германские спецслужбы, желая посмотреть, куда я направлюсь[2]. Посольский доктор осмотрел меня, наложил новую повязку и сказал, что лучше бы мне лечь в больницу для возможно более полного обследования. Вместо этого я переоделся в хлопчатобумажный спортивный костюм, которые тут были расходным материалом[3], и спустился в «пузырь» – защищенный от прослушивания центр связи в подвале посольства.

      Конечно же, в Санкт Петербурге, как и в Лондоне, как и в Берлине, как и в Вене, как и в Токио, как и в столицах всех держав мира, работал оперативный штаб. Не мог не работать. Ядерный взрыв в центре крупного города есть угроза самой наивысшей степени, какая только может быть, и пока не разберутся, что произошло, никто не может быть спокоен.

      С облегчением среди собравшихся я увидел Юлию. Надеюсь, и она увидела меня с облегчением…

      Председательствовал Путилов.

      – Рады вас видеть, господин вице-адмирал, –

1

Франция на африканском континенте возникла в двадцатом году, когда эвакуировавшиеся из Европы французские войска заняли оборону в Алжире, колонии Франции. Рейхсвер, переправившийся через Средиземное море в двадцать первом, попытался взять Алжир, но безрезультатно. Поняв, что сопротивление серьезное, немцы ушли в глубь континента, за более значимыми территориальными призами. В двадцать втором году была провозглашена Французская Республика, существования которой не признали ни Германия, ни Россия. Начиная с этого года Священная Римская Империя и Французская Республика, возродившаяся волей судьбы на африканском континенте, находятся в состоянии временно приостановленной войны. Мирный договор так никогда и не был заключен, новая Франция не признала суверенитет Германии над континентальной Францией и заявила целью своего существования возврат на европейский континент и освобождение европейской Франции.

2

Современный жучок может представлять собой липкую маленькую полоску, иголку – не заметишь, как подцепят.

3

Имеется в виду, что ни в какой другой одежде входить в «пузырь» не разрешалось.