Клановое проклятие. Игорь Ковальчук

спросил он напряженно, – Что-нибудь серьезное сделал?

      – Ничего серьезного, – Эмиту слегка шатало от напряжения, но она этого не замечала. Молчаливый наставник переводил глаза с Мэлокайна на его дочь. – Ерунда.

      – Идем, – он решительно повел ее к двери. – Надеюсь, твой наставник не возражает?

      – Нет, – мастер воинского искусства покачал головой. – Нисколько, разумеется.

      Ликвидатор посадил дочь в свою побитую машину и молчал почти до самого дома. Правда, в сам дом он ее не повел, а потянул в небольшую пристройку – совсем маленькое строение с единственной комнатушкой, где помещались только длинный, но узкий диванчик, широкое кресло и телевизор. Здесь Мэл отсиживался, когда возвращался прямо с работы в состоянии легкой, но тревожащей депрессии. Все в доме знали, что если отец семейства засел в пристройке, его нельзя тревожить, и когда ему что-нибудь понадобится, он придет и скажет, или, в самом крайнем случае, позвонит по мобильному телефону.

      Мэлокайн усадил дочку на диван и попытался стянуть с нее футболку, но она не позволила.

      – Доча, не дури, мне надо посмотреть.

      – Там ничего нет, – возразила Эмита, краснея. – Ерунда, пара синяков.

      – Вот и покажи мне свои синяки. Покажи.

      Девушка со вздохом задрала футболку. Ликвидатор наклонился почти к самой ее спине, почему-то протяжно вздохнул и пошел к полочке в углу комнаты.

      – Крови действительно нет. Но я смажу одной хорошей мазью, чтоб быстрее рассосались синяки. Вот так больно?

      – Нет, – морщась, ответила она.

      – Ну, и зачем врешь? Ладно, не важно. Я уже закончил. Коньячку?

      – Со льдом и лимончиком, – бойко отозвалась Эмита. Это была их семейная шутка, что-то вроде обмена репликами, и если одна из реплик по той или иной причине пропадала, оба чувствовали себя не в своей тарелке. На самом же деле коньяк они пили только неразбавленный и без всяких лимонов, дочка – из рюмочки, отец – из кружки. Впрочем, он нечасто прибегал к подобной сильной тонизирующей порции спиртного.

      – Момент, – Мэл открыл бар и разлил остатки коньяка из красивой фигурной бутылки. Принес дочери. – Вот. А теперь рассказывай. Если, конечно, хочешь. Не хочешь – не рассказывай. Я и так догадываюсь.

      – О чем ты можешь догадываться! – девушка невольно покраснела.

      – О том, почему тебя так не любит этот болван, отпрыск Блюстителей Закона.

      – Ты его знаешь?

      – Я знаю всех твоих одноклассников. А что касается законника, то его легко узнать. Как любого кланового.

      – Как?

      – Вырастешь – научишься. Опыт, только опыт. А били тебя из-за меня?

      – То есть? – не поняла Эмита.

      – Ну, то есть за то, что ты – моя дочь, я прав? Я слышал, что этот Блюстителеныш упомянул меня.

      Девушка снова покраснела, будто отец застал ее в кустах с каким-то неизвестным парнем.

      – И совсем даже нет, – сказала она, отводя глаза.

      – Эмита…