Бой с тенью. Вячеслав Шалыгин

задвинул слишком резко. Вот только тогда я на него и посмотрел. Он немного вперед подался, свет как раз на глаза ему упал… а потом он исчез. Словно и не было его. Я даже не могу утверждать, что он из той кабинки вышел. Просто – был, а потом его не стало. – И этого мгновения тебе хватило для… процедуры? – на лице Бориса отразилось удивление.

      – Ну а откуда я успел выхватить список? Не из воздуха же?

      – А что еще ты успел прочесть?

      – Грустный он и одинокий. А больше ничего.

      – Сентиментальный, значит, – сделал вывод майор. – Глаза опишешь? Ну, разрез, цвет, форму…

      – Глаза как глаза, – Соловьев пожал плечами. – Обычные. Вроде бы серые или голубые. Ничего в них зверского или зловещего. Даже добрые какие-то…

      – Грустные, – подсказал Иван Павлович. – Это выглядит примерно так же.

      – А разрез, форма, глубина посадки? – настойчиво повторил Борис.

      – Нормально посажены, форма… как у тебя, а разрез европейский. – Андрей развел руками: – Не очень из меня свидетель, извини… Я же в последнее время все больше в души вглядываюсь, а не в лица.

      – Ладно, душевед, – Борис задумчиво потер квадратный подбородок. Пересекавший его наискосок старый шрам сначала побелел, а затем порозовел. – Сегодня отдыхай, а завтра в девять – как штык. Понял?

      – Ты меня на вторую срочную призываешь, что ли? – немного возмущенно спросил Андрей.

      – Если следовать правилам, я должен тебя вообще задержать. Но, «принимая во внимание… влияние возлияний»…

      – Понял, не дурак, – Соловьев устало махнул рукой. – Буду ровно в девять.

      Он встал и одарил Бориса своей новой, незнакомой улыбкой. В ней сочеталось нечто несочетаемое. Словно внутри Андрея боролись несколько противоположных стихий и ежесекундно побеждала то одна, то другая. Майор с тревогой взглянул на друга и твердо указал ему на дверь.

      – Вон с глаз моих, бесово пристанище. И никаких кабаков – сразу домой, спать!

      – Яволь, герр майор, – Соловьев вяло козырнул и покинул гостеприимный кабинет.

      После его ухода в помещении на несколько секунд воцарилась тишина. Борис сидел, задумчиво поигрывая карандашом, а Иван Павлович развернулся к окну и сосредоточенно рассматривал осенний пейзаж.

      – Ну, что скажете? – нарушил молчание Борис.

      – Мой клиент, без сомнений, – Сноровский ответил, не отрывая взгляда от желтеющей листвы.

      – Месяц назад он был совершенно нормальным парнем, – в голосе майора прозвучали нотки огорчения.

      – Вы напрасно расстраиваетесь. Он и сейчас нормален. Его талант не отклонение, а дар свыше.

      – А нервное истощение – тоже дар? – Борис отбросил карандаш и забарабанил пальцами по столешнице. – Еще месяц путешествий в чужие души, и…

      – И он привыкнет, – закончил Сноровский. – Андрей, как его отчество?

      – Васильевич…

      – Андрей Васильевич – боец, это видно. Он весьма окрыленная личность, со стороны это выглядит как мягкотелость, но в нем есть стержень. Если ситуация станет критической,